«Святые звуки» поэзии Лермонтова

200 лет назад родился Михаил Юрьевич Лермонтов. Прошло столько времени, а до сих пор его творчество, его личность не дают покоя исследователям. Кто он – гений земной или посланник небес? Отчего его лучшие строки правдивы и современны, как будто он живет среди нас и наблюдает за нами? Странный человек жил в странной стране России и пытался разгадать её тайну. И сам стал тайной не только для русского национального самосознания. Даниил Андреев в своей книге «Роза мира» писал: «Характерно, что иностранцы любой национальности, с которыми мне приходилось разговаривать, будь то немец или японец, поляк или араб, заражаются эмоциональным звучанием и признают наличие мировых масштабов не у Пушкина, а у Лермонтова. Миссия Пушкина, хотя и с трудом, и только частично, но всё же укладывается в человеческие понятия; по существу, она ясна. Миссия Лермонтова – одна из глубочайших загадок нашей культуры».

В его жизни и творчестве сочетались самые разные качества: отвага и любовь, грусть и злословие, тоска и нежность, святое и демоническое, неупокой души и дар предвидения. Такой человек не мог прожить легкую и ясную жизнь – без душевных изломов и духовных потрясений. Неслучайно поэт Владислав Ходасевич подметил в свое время: «Мне вспоминается маленькое пророчество. В 1912 году одна женщина, любящая поэзию Лермонтова, говорила: «Вот попомните мое слово, даже юбилея его не справят как следует: что­-нибудь помешает… уж как­-нибудь да случится, что юбилея Лермонтова не будет».

Так почти и произошло. Столетний юбилей поэта совпал с ужасами Первой мировой войны. Но маленькое пророчество переросло уже в прорицание еще более мрачное, когда очередная дата – столетие со дня смерти нашего поэта – снова пришлась на момент тяжелейших испытаний войны 1941 года. Поневоле задумываешься о знаках, которыми отмечена вся судьба Лермонтова.

Поэт имел в виду и себя, когда писал в стихотворении «Пророк»: «С тех пор как Вечный Судия мне дал всеведенье пророка…» Этот дар всеведенья питал лермонтовское творчество с самого начала. В шестнадцать из-под его пера выйдет «Предсказание», которому суждено будет сбыться в 1917 году:

Настанет год, России черный год,

Когда царей корона упадет;

Забудет чернь к ним прежнюю любовь,

И пища многих будет смерть и кровь…

В юности Лермонтов почти в деталях описал и свою смерть:

Кровавая меня могила ждёт,

Могила без молитв и без креста.

Предчувствие не обмануло. Поручик Лермонтов был убит на дуэли в 27 лет. Отпевания при погребении его тела не было, поскольку по православному обычаю убитый на дуэли приравнивался к самоубийце. Похоронить его по церковному обряду было практически невозможно. Да и место первоначального захоронения осталось неизвестным.

Лермонтов был человеком какого-то уникального внутреннего устроения. Он помнил младенческие состояния своей души, когда она, ангельски чистая, еще живо хранила в себе ощущения неземной красоты бытия и ведала блаженное состояние человечества до момента грехопадения. Отзвуки пережитого нашли отражение в стихотворении «Ангел»:

По небу полуночи ангел летел,

И тихую песню он пел;

И месяц, и звезды, и тучи толпой

Внимали той песне святой.

Он пел о блаженстве безгрешных духов

Под кущами райских садов,

О Боге великом он пел, и хвала

Его непритворна была.

Он душу младую в объятиях нёс

Для мира печали и слёз;

И звук его песни в душе молодой

Остался – без слов, но живой.

И долго на свете томилась она,

Желанием чудным полна,

И звуков небес заменить не могли

Ей скучные песни земли.

В шестнадцатилетнем возрасте Лермонтов уже понимает, что его лира должна служить вечной правде, и пишет стихотворение «Мой дом»:

Есть чувство правды в сердце человека,

Святое вечности зерно:

Пространство без границ, теченье века

Объемлет в краткий миг оно.

И Всемогущим мой прекрасный дом

Для чувства этого построен,

И осуждён страдать я долго в нём,

И в нём лишь буду я спокоен.

Лермонтов остался верен тому, что он чувствовал в своём внутреннем «доме» и никогда не подстраивался под вкусы светского общества. Компромиссу со своей совестью поэт предпочел крест отверженности, духовной изоляции и одиночества.

Лермонтов не публиковал свои ранние стихотворения, и это является загадкой. Другой загадкой является то, что Лермонтов не встретился с Пушкиным, хотя это не представляло для него большого труда. Почему так случилось? У писателя Ю. Казакова есть рассказ «Звон брегета». В нем он размышляет о неслучайности невстречи двух великих поэтов. Как будто Высший Разум Вселенной предусмотрел, что они не должны были встретиться на одной орбите. Как Солнце и Луна – светило дневное и светило ночное. Характеры у них были противоположные: Пушкин был рожден счастливым для счастья, а Лермонтов был рожден несчастным для несчастья.

Бэлла Ахмадулина по-своему объяснила эту невстречу: «Имена их неразлучны в русской памяти. Но Лермонтов не встречался с Пушкиным, не видел, не хотел видеть – так нестерпимо любил его. Кумир стоит у колонны или гуляет меж статуй в Царском. Он вскакивал – и падал ничком на кровать, закрыв лицо, один со своею любовью. Принять на себя взгляд Пушкина казалось грубой развязанностью, и больно было за свою недостаточность, и гордость мешала: ведь есть что-то и во мне… Пушкина оплакивали люди и народ, но заступился за него всею жизнью один Лермонтов».

Лермонтов обладал максимально завышенным требованием к бытию. Неутолимая жажда героического действия присутствует в его произведениях. Как летящий в небе журавль, так и парус в море всегда волновал его.

Белеет парус одинокий

В тумане моря голубом!..

Что ищет он в стране далекой?

Что кинул он в краю родном?..

Парус – это сам поэт. Море – символ пространства жизни, которое своим содержанием не может удовлетворить поэта. В повседневной реальности есть разнообразные краски, безмятежный покой, теплые солнечные лучи. Но Лермонтову этого мало – он испытывает томление от однообразия жизни, не может заглушить тоски по чему-­то несбыточному, неосуществимому. В стихотворении «Тучи», написанном в 1840 году, поэт создает образ вечного странствия по жизни в поисках деятельности, оправдывающей высшее предназначение человека. Плывущие тучи – собственная душа поэта, которая не может обрести свое место в земной жизни.

Тучки небесные, вечные странники!

Степью лазурною, цепью жемчужною

Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники,

С милого севера в сторону южную…

Тучи избраны не случайно. Они, как и душа, невесомы. В их движении по небу нет никакого смысла, никакого внутреннего содержания, нет места активному действию – всего того, что было необходимо Лермонтову. Только благородная и одухотворенная деятельность могла доставить поэту подлинную удовлетворенность.

Гляжу на будущность с боязнью,

Гляжу на прошлое с тоской

И, как преступник перед казнью,

Ищу кругом души родной.

Это как бы отчет Лермонтова о своей жизни. Он как бы предстаёт перед Богом и настоятельно требует от Всевышнего ответа на главный вопрос: зачем я жил на земле? Поэт с тоской смотрит на свое прошлое, которое не может оправдать перед собственной совестью. Он ожидает посланника Божия, который смог бы освободить его от груза бесцельного существования.

Придет ли вестник избавленья

Открыть мне жизни назначенье,

Цель упований и страстей,

Поведать – что мне Бог готовил,

Зачем так горько прекословил

Надеждам юности моей.

Лермонтов, предчувствуя приближение своей кончины, хочет постигнуть Божий замысел о самом себе. Но загадка личного бытия оказывается неразрешимой для поэта.

Автор «Демона» многое подвергал сомнению, но только не абсолютность бытия Бога, потому что был наделен способностью духовного созерцания божественного мира. Он признавался: «И в небесах я вижу Бога…» Русская поэзия ни до, ни после Лермонтова не достигала такого дерзновенного и простого приближения к Творцу. Михаил Юрьевич – единственный поэт, которому дано было испытать тайну мироздания с такой поразительной откровенностью, которой не удостаивались даже религиозные деятели. В стихотворении «Благодарность» есть строки:

За все, за все Тебя благодарю я:

За тайные мучения страстей,

За горечь слез, отраву поцелуя,

За месть врагов и клевету друзей;

За жар души, растраченный в пустыне,

За все, чем я обманут в жизни был …

Устрой лишь так, чтобы тебя отныне

Недолго я еще благодарил.

Философ Константин Леонтьев, говоря о христианских мотивах в творчестве поэтов, отмечал: «У Кольцова и Пушкина молитв много, но у Лермонтова больше всех». Возможно, в минуты молитвы родились эти лермонтовские строки:

Тогда смиряется души моей тревога,

Тогда расходятся морщины на челе, –

И счастье я могу постигнуть на земле,

И в небесах я вижу Бога…

Этот характер отношений поэта с Богом определил характер его творчества, претензии к власти, к обществу и человеку. Директор Пушкинского Дома Н.Н. Скатов напишет: «Кажется, что ещё нигде, никто и никогда не приступал в таком возрасте с таким упорством и с такими вопросами, которые обрушил на себя юный гений, и вправду «до времени созрелый».

Судьба не послала Лермонтову счастливой взаимной любви. Зато дала запредельное ощущение человеческого бытия:

Земле я отдал дань земную

Любви, надежд, добра и зла;

Начать готов я жизнь другую,

Молчу и жду: пора пришла…

Это тоже имеет отношение к всеведенью поэта, который имел огромное влияние на всю русскую культуру. О нём Лев Толстой сказал: «Вот кого жаль, что рано так умер! Какие силы были у этого человека! Что бы сделать он мог! Он начал сразу, как власть имеющий. У него нет шуточек, шуточки не трудно писать, но каждое слово его было словом, власть имеющего». В данном случае имеется в виду духовная власть лермонтовского слова над сердцами, умами, душами целых поколений россиян.

Леонид СОКОЛОВ,

поселок им. Морозова

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*

code