Из Шаолиня с любовью

Пламенный привет и массу полезных знаний, навыков и опыта привез на ленинградскую землю житель Всеволожска Геннадий Мельников. Около полутора месяцев общественный активист, приверженец физической культуры и здорового образа жизни провёл в Поднебесной, обучаясь в легендарной Шаолиньской школе кунг-фу.

Сегодня мало кто не слышал об овеянном тайнами и легендами храме, где монахи обучаются боевым искусствам и творят настоящие чудеса, не укладывающиеся в обыденные представления простого мирянина. А вот побывать в стенах колыбели китайского буддизма и шаолиньского кунг-фу доводилось немногим. Геннадий Мельников ещё в раннем детстве увлекся боевыми искусствами и за почти четыре десятка лет успел освоить различные виды единоборств, изучил несколько направлений йоги и других видов физической активности и духовных практик. В марте 2024 года он решился на достаточно смелый и сильный поступок, а заодно реализовал и свою детскую мечту.

Сорокавосьмилетний житель Всеволожска отправился на обучение в легендарную школу при монастыре Шаолинь, чтобы проверить себя и глубже изучить шаолиньское кунг-фу, а вернувшись, поделиться полученными знаниями с земляками. О впечатляющем путешествии и удивительном опыте пребывания в Китае мы попросили Геннадия Владимировича рассказать читателям газеты.

– Мне 48 лет, я женат и у меня двое детей. С детства дружу со спортом. А во взрослой жизни приходилось заниматься наукой, бизнесом (несколько лет руководил мебельным производством), ну а последние лет десять вовлечен в реализацию различных социальных проектов, в том числе занимаюсь физической активностью с детьми-инвалидами, организую семейные турпоходы, веду занятия по йоге для взрослых и детей, тренирую группы приверженцев северной ходьбы, практикую цигун и моржевание и много еще всякого разного делаю. Через наш клуб «Куда идем?» прошло немало всеволожцев. Если выразить мой образ жизни и кредо в форме девиза, то получится примерно следующее: «Физическая активность и духовное развитие – фундамент гармоничной личности и счастливой жизни». Этим в основном и живу, предлагая различные по уровню и задачам программы и методики для разных групп – от детей до взрослых. Работаем в тесном взаимодействии с благотворительным фондом «Ольга» и другими общественными объединениями и государственными учреждениями.

– И каким образом ваша поездка в Китай, а конкретно в Шаолинь, связана с вашей нынешней деятельностью?

– Безусловно связана, как и всё в этом мире. Просто порой нам трудно разглядеть неочевидные связи. Думаю, нужно окунуться в историю школы шаолиньского кунг-фу. Сам храм Шаолинь был построен в конце пятого века на горе Шаоши (которая для китайцев многие века считается священной) буддийским монахом по имени Бхабра, который пришел сюда из Индии и принес с собой не только буддизм, но и основанное на принципах йоги боевое искусство Каларипаятти, ставшее основой цигун и кунг-фу, прославившие легендарный монастырь на всю планету. Кроме того, побывать в Шаолине я мечтал с самого детства, засматривался фильмами, где шаолиньские монахи своей ловкостью и боевыми навыками поражали воображение. В зрелом возрасте представилась такая возможность, хотя решение отправиться туда далось мне с большим трудом. Многие из числа близких и знакомых настойчиво отговаривали от этого шага. Ну и в самом деле, ехать в страну с совершенно другой культурой, не зная языка и даже не владея в достаточной степени английским, со стороны, наверное, выглядит безумством.

Хочу сразу пояснить, что от начала до конца я воспринимал эту поездку не как развлекательный туристический вояж. Я ехал туда «работать», трансформировать себя и приобрести новые знания и навыки, чтобы поделиться ими с теми, у кого есть такая потребность. К этому моменту я уже довольно много знал и о самом монастыре, и о йоге, и о боевых искусствах, но то, с чем пришлось столкнуться в действительности, во многом было для меня полной неожиданностью. Более того, в первые часы погружения в неизвестную, непривычную и некомфортную с бытовой точки зрения атмосферу очень хотелось «дать заднюю» и вернуться домой.

– И каковы же были ваши первые впечатления на «чужой» земле? Как вас принял Китай и Шаолинь в частности?

– Прежде всего стоит отметить, что китайцы – очень дружелюбный и вежливый народ, хорошо относится к иностранцам, в особенности к россиянам. Во многих отдаленных от туристических маршрутов населенных пунктах есть поверье, что встретить иностранца, а тем более прикоснуться к нему – большой удаче. Поэтому местные со мной очень хотели сфотографироваться. А первое моё удивление произошло прямо в аэропорту. На таможенном контроле сотрудник пункта досмотра изъял у меня power bank (дополнительный аккумулятор) к телефону, потому что на нём были неясно указаны данные производителя. Для меня это было просто катастрофой. Не работает телефон, значит, нет интернета – единственного помощника, к которому можно обратиться на родном языке. Видя моё удрученное и озадаченное состояние, ко мне подошли немолодые китайские супруги и без лишних слов протянули свою запасную батарею, всеми способами объясняя, что это подарок.

– Вполне себе позитивное начало путешествия в другой мир. А что же вас так шокировало в монастыре? Почему вы были готовы вернуться домой, даже толком не начав обучение?

– Это можно сформулировать как «несоответствие моих представлений и реальной действительности». Мы привыкли слышать из СМИ о «китайском экономическом чуде», первой экономике мира, видеть на экране суперсовременные города с небоскрёбами, шедевры китайского автопрома и прочие достижения КНР. Но то место, а именно провинция Хэнань, округ Жучжоу и сама школа ассоциируются скорее со средневековьем. Первое, что вызвало неприятие человека, привыкшего к городским удобствам, – это туалеты. Спальное место представляет собой деревянный топчан, на котором лежит твердый, как дерево, старенький кокосовый матрац. В целом условия пребывания были очень аскетичные, включая еду. В основном это вареные овощи, хлеб, приготовленный на пару, рисовый или пшеничный суп – безвкусная жижа без соли и специй, которая через несколько дней казалась вполне съедобной. Раз в неделю давали сосиску, сваренную в сладком сиропе. Очень редко, по особым случаям, меня, как иностранца и почетного гостя, приглашал на ужин учитель – шифу. Там наш стол был побогаче, даже потчевали свининой, приготовленной в собственном соку, что считается почти деликатесом. Ну а физические нагрузки – это вообще отдельная тема.

– Вы ехали в Шаолинь учиться кунг-фу, а значит, тренироваться в том числе физически? Что можете сказать о самих занятиях в монастыре?

– Как правило, у нас было от четырех до шести тренировок в день. Подъём в пять утра, первая, которая считалась вроде утренней зарядки, начиналась в 6.00. В неё входили упражнения на ОФП, но их длительность может показаться чрезмерной. К примеру, если здесь у нас в зале мы делали «колесо», то это примерно метров 10–15 в каждую сторону. А там приходилось его «крутить» около 200 метров, а прыжки в положении приседа делать на отрезке до 400 метров. Плюс к этому различные упражнения на скорость, на выносливость, на ловкость и координацию. В семь утра начинался завтрак. И здесь нужно было правильно найти баланс в количестве употребляемой пищи, поскольку сразу после завтрака начиналась основная тренировка. Надо отметить, что занятия проходили на открытой площадке под палящим солнцем.

В нашем классе было 30 человек, самым младшим из которых – от 4 лет. Ну а самым старшим был я. Кроме меня, в школе в этот момент обучались ещё двое россиян и одна девушка из США, а остальные – китайцы. Основную тренировку вёл сам учитель – мастер кунг-фу в 34-м поколении. В неё входили базовые элементы, прыжки, связки, стойки и подводящие к ним упражнения. И несмотря на то, что в принципе всё это было мне в той или иной степени знакомо, как говорит молодёжь, «тупил я жёстко», особенно в начале. Сами по себе тренировки довольно строгие и никакого снисхождения по возрастному или половому признаку никому не было. Учитель ходил среди учеников с шестом и, если что, мог и стукнуть им. Но это всё воспринимается не как оскорбление или унижение, а как урок. В качестве наказания за провинности также практикуются физические упражнения. К примеру, за недостаточное усердие в выполнении заданий учитель мог «поставить» ребёнка в стойку на руках или в планку с упором на голову, в которой тот мог простоять до 40 минут. И никакого нытья, жалоб или слез от детей я ни разу не видел. Однажды всей школой ходили в пеший поход к памятнику китайцам, погибшим во время японской оккупации. 4–5-летние дети шли пешком 15 км туда и обратно наравне со всеми. И не было при этом никаких машин сопровождения, медиков, сотрудников МЧС, волонтеров и прочих лиц, что характерно для наших сегодняшних массовых мероприятий. И вообще в плане дисциплины там очень все чётко. Чистота во дворе монастыря почти идеальная. Дети сами метут и убирают без лишних напоминаний.

Так вот, основная тренировка длится три часа, потом в 12 часов обед. После обеда тихий час, а потом либо уроки китайского языка, либо медитации и еще две, а иногда три полуторачасовые тренировки. Даже у меня, человека, регулярно занимающегося физической активностью, мышцы болели не переставая. Нас успокаивали, что это будет продолжаться недели три, а потом пройдет, но со мной этого так и не произошло. Так что приходилось ежедневно принимать нагрузки через боль во всем теле. Снять напряжение в теле и уменьшить болевые ощущения в мышцах помогал массаж, здесь его делают очень умело и профессионально.

– Вы обмолвились об уроках китайского языка. Удалось ли его за это время освоить хотя бы на начальном, разговорном уровне?

– Язык, конечно, отдельная история… Очень трудно было изъясняться и понимать, поскольку в китайском масса интонаций и полутонов, которые могут менять смысл сказанного на совершенно противоположный. Одно и то же слово, произнесенное чуть в другой модальности, или с ударением на другой слог, может превратиться из вежливого обращения в оскорбление. А у меня и с английским-то не очень, к тому же английским владел только сам мастер. Хорошо, что в нашей группе был один парень из Москвы, который прекрасно знал английский, и через него я общался с учителем. Но без курьезов языковых и культурных несовпадений не обошлось. К счастью, китайцы – народ деликатный и сдержанный, видимо, понимают, что иностранцам сложно так быстро вникнуть в тонкости тысячелетней культуры и традиций. А потом приехал Алексей Карпов по прозвищу «русский Шаолинь». Он сам родом из Колпино. Много лет назад петербуржец уехал в Китай и несколько недель жил у стен монастыря, стремясь попасть туда на обучение. Ему это удалось, более того, Алексей уже успел на должном уровне овладеть языком и стал там «своим парнем». Он очень здорово помогал, в том числе и мне в плане коммуникации с учителем и остальными воспитанниками. Надо сказать, что и китайские дети постоянно «липли» ко мне, хотели пообщаться, подружиться. А вообще сами по себе китайцы – народ образованный, а их речь полна образов, иносказаний и метафор. В Шаолине дети получают полное образование с уклоном на боевые искусства. Принимают на обучение детей с четырёх лет, в том числе тех, кто остался без попечения родителей. После окончания монастырской школы они идут в армию, в полицию, становятся каскадерами и артистами, показывающими публике всевозможные трюки и кунг-фу шоу.

– А что лично для вас было самым сложным во всем процессе обучения в Шаолине?

– Самое сложное было избавиться от своих старых представлений и убеждений на тему: «Как оно должно быть». Часто, особенно в первое время, возникал внутренний протест и сопротивление, потому что казалось, что правильнее будет делать так, как я привык, как я это вижу, как мне удобнее.

Это была самая кардинальная ломка, которую я и называю трансформацией. Могу без преувеличения сказать, что оттуда я вернулся совсем другим человеком.

Во-первых, стал гораздо проще относиться к бытовым вещам. Во-вторых, стал более спокойным, более открытым, наблюдательным и терпимым. В-третьих, повысил свой порог физической выносливости. Но главное, я понял, что ключевые наши препятствия к возможностям более высокого уровня – это мы сами и наши ограничивающие убеждения. Ну и, конечно, насчёт воспитания детей тоже пересмотрел свои взгляды. Часто мы сами, проявляя чрезмерную заботу, а порой даже гиперопеку о своих чадах, оказываем им медвежью услугу. Ослабляя внутреннюю дисциплину и укрепляя привычку «не напрягаться», взрослые, наставники, родители понижают сам индекс витальности ребёнка. Поэтому теперь я стремлюсь, работая с группами, органично и деликатно внедрять полученный опыт в свою повседневную практику, а также донести до людей мысль, что кунг-фу – это упорная практика и тренировка, и что эти навыки применимы не только в боевых искусствах, а и в обычной повседневной жизни.

Александр Сорокин
Фото из архива Г. Мельникова