Айболиты из Рапполово

Деревню Рапполово, что в составе Токсовского поселения, с легкой руки какого-то острослова в свое время окрестили «столицей белых мышей». Напомню, что когда-то здесь, в питомнике союзного масштаба, выращивали кроликов, морских свинок, белых мышей и крыс для научных экспериментов. В этом смысле слава Рапполово осталась в не таком уж далеком советском прошлом. На смену ей пришла слава единственного на северо-западе зубро­питомника. Слава, может быть, несколько преувеличенная, и мы, журналисты, не раз писали в том числе о печальной судьбе зубров, обреченных на вымирание. (На снимке – Александр Фёдоров с питомцем).

В последнее время «бренд» Рапполово – карантинный центр диких животных «Велес». Что ни неделя, все здесь какая-нибудь сенсация – то медвежат крохотных к порогу подкинут, то крокодила привезут. Наша газета одна из первых рассказала об этом необычном учреждении – лечебнице для диких животных, когда о центре мало кто знал. Спустя почти два года решили вернуться к этой теме, посмотреть, как поживают Жива и Потапыч, залечили ли крыло лебедю Лаки, и в целом что новенького происходит там, «под небом голубым»,.. где пока не бродит «огнегривый лев», как поет Борис Гребенщиков, но хватает и другой экзотики…

Новая встреча с «Велесом»

Велес – покровитель скота, другими словами – божество в древнеславянской мифологии, покровительствующее разному зверью. Домашнему и дикому. «Велес», разместившийся в Рапполово, – единственный и уникальный в своем роде российский карантинный центр диких животных, который занимается их спасением и лечением. Следующий этап – обмен животными с зоопарками других стран либо подготовка и возвращение в естественную среду обитания. Но есть и такие случаи, когда найденное и спасенное животное навсегда остается в карантинном центре.

Уникален «Велес» не только своим комплексом содержания и реабилитации водоплавающих, млекопитающих и летающих – здесь каждому гарантированы профессиональный уход и лечение, нежная забота и любовь. А это, как вы понимаете, обеспечивают люди. Маленький коллектив больших энтузиастов и профессионалов.

Популярность центра спасения диких животных – тоже своеобразная. Нашли дворники на помойке крокодильчика величиной с варежку, заволновались: крохотное пресмыкающееся еще дышало. Кто-то из жильцов нашел в Интернете адрес «Велеса», позвонили: «Возьмите Гену, он кашляет!» Из Приморского края звонок: «Пропадают гималайские медведи, Маша и Миша – приютите!» А то и не просят, а просто подбрасывают по классической схеме новорожденных медвежат в пеленках к калитке, давят на звонок и убегают. И такое бывает. И Айболиты из Рапполово делают уколы крокодилу Гене, мчатся спасать гималайских медведей и берут на содержание детенышей самых обыкновенных бурых медведей, которые остались сиротами.

…Поверьте, здесь за каждой звериной историей – какая-либо трагедия и безответственность человека по отношению к «братьям нашим меньшим». И за каждой историей – самоотверженная забота тех людей, которые сделали все возможное, а порой и невозможное, чтобы это зверье спасти. И в нашем рассказе судьбы зверей и людей так причудливо переплетены! Жаль, нет у меня таланта Даррелла и Бианки, Пришвина и Троепольского, чтобы живописать все то, что происходит здесь, на небольшом клочке земли ленинградской, где стараниями людей собран своеобразный Ноев ковчег…

…Ну да что делать – напишем, как получится, и вот мы звоним с нашим фотокорреспондентом Антоном Ляпиным в ту самую калитку в бетонном заборе, из-за которого слышится крик петухов, гого­танье гусей и еще какие-то мощные звуки, похожие на звериный рык. Дверь открывает симпатичный молодой человек, если не сказать – еще мальчик, лицо которого мне кажется знакомым. Представляется: «Павел Скворцов!» «А, так вы – сын Татьяны Скворцовой, главного ветеринарного врача?» Серьезный молодой человек отвечает: «Да, Татьяна Викторовна – моя мама. А у нас со Светой сейчас каникулы, и мы помогаем ей ухаживать за животными». Света – младшая сестра Паши, ей всего 11 лет, Паше – 13, и они со знанием дела объясняют мне, как правильно кормить рысей, и почему им пока это опасное дело не доверяют, какие милые привычки у Бежки – так зовут альпака (это такие «мини-ламы»), и почему у Бежки пока нет подружки, а пони – это совсем не пони, а мини-лошадки породы хорс, и самый симпатичный и ласковый из них – вот этот черненький Йохан.

– А хорсы и альпака – это тоже кем-то брошенные животные? – спрашиваю у ребят.

– Нет, эти животные приобретены центром, – поясняет подошедшая к нам главный ветеринарный врач, она же директор Татьяна Викторовна Скворцова, – мы приобрели их для разведения и последующей продажи, ведь для того, чтобы Центр существовал и выполнял свою миссию, нужны деньги, и немалые. Не только на корм и лекарства, но, к примеру, еще и на зарплату сотрудникам, и чтобы платить за электричество. Поэтому мы и птицу держим, и яйца декоративных курочек продаем. Сами зарабатываем, сами спасаем…

Крокодилы, бегемоты, обезьяны, кашалоты…

В этой детской песенке присутствовал еще и зеленый попугай. Попугаев и кашалотов в «Велесе» пока нет, с крокодилом Геной нам еще предстоит познакомиться, но зато здесь самое настоящее птичье царство. Гуси, которые спасли Рим, фазаны, которые украшали райские сады восточных падишахов, экстравагантные цесарки и с десяток редких пород кур. Все это гогочет, поет на разные голоса и даже шипит. Шипят два лебедя. Невероятной красоты и размеров. Но если присмотреться, то замечаешь, что с лебедями что-то не то…

– У них у обоих крылья поломаны, – поясняет Татьяна Скворцова. – Мы их вылечили, но крылья были вынуждены подрезать. Один, его зовут Лаки, что означает «счастливчик», к нам приехал из Гатчины. Люди пытались спасти трех лебедей, но выжил только один, они запутались в сетях, кажется… А это Жорик, посмотрите, какой огромный! Так он отъелся у нас, стал даже больше, чем лебедь-шипун, хотя наш Жорик – лебедь-кликун. Его подстрелили, и у него крыло перебито. Эти ребята навсегда, по-видимому, останутся у нас. Лететь на одном крыле птицам не дано…

Навсегда останется в центре и Потапыч. Про судьбу этого медведя мы писали в июле 2012… Тогда Потапыч только что появился в «Велесе», и судьба огромного медведя, выкупленного с притравочной станции, волновала всех, кто слышал эту горькую историю. На медведе тренировались и «отрабатывали удар» молодые охотничьи псы. С этой целью мишка был лишен зубов и когтей. Ведь плохо, если он поранит хозяйскую собаку, а медведь – он ведь ничей, никто за него не заступится, никто не пожалеет.

Но… заступились и пожалели. Выкупили и спасли добрые люди. Привезли в Рапполово. И отныне судьба затравленного медведя, пребывающего в глубокой депрессии, была в руках только двух человек: ветеринара Татьяны Скворцовой и самого главного человека в «Велесе» – Александра Федорова. Федоров этот центр по спасению диких животных и придумал, и создал, и спонсировал, сколько мог, вкладывая практически все, заработанное на строительном бизнесе, сюда, в это совершенно не перспективное, с точки зрения бизнеса, предприятие. К удивлению многих, гораздо более богатых людей и даже не богатых, но прагматичных.

Я еще тогда, при первой встрече с центром и его обитателями, очень хотела познакомиться с Федоровым. Понять, в чем заключается – нет, не личный интерес этого человека, а его «сверхзадача», как любят говорить режиссеры. Что движет этим неординарным человеком. Но два года назад не случилось, Александр Борисович был в отъезде по делам, а сегодня нам повезло.

О роли личности в этой истории

…Вот он, собственной персоной сидит у клетки с гималайскими медведями и кормит практически из рук Машу… Перед ним мешок с грушами и яблоками. Маша с аппетитом кушает. Зажимает фрукт в лапах, чмокает и чавкает от удовольствия. Совсем рядом, в так называемом «переходном боксе», порыкивает и попрыгивает Миша.

– Вы представляете, – рассказывает мне Федоров, продолжая кормить Машу, – Миша с Машей были не разлей вода, и прилетели в одной клетке, и дружны были, как любящие муж с женой, а сейчас Миша стал серьезно Машу обижать. Видимо, идет обживание новой территории, борьба за нее, да плюс стресс… В общем, разборки стали столь серьезны, что пришлось нам спешно и внепланово строить второй вольер.

Для справки – огромный сварной вольер из арматуры стоит больше миллиона рублей. Интересуюсь у Александра Федоровича: «А как вообще у нас здесь, в Ленинградской области, оказались гималайские медведи?»

И Федоров рассказывает мне такую историю:

– Вообще они издалека, из Приморского края к нам прибыли. Прилетели на самолете. Жил человек там один в Уссурийске, разными путями к нему попадали гималайские медведи, как правило, в младенческом возрасте. Он их выхаживал. Со временем у него образовался такой частный приют. А потом этот человек умер. Медведи осиротели во второй раз.

И власти ничего лучше не нашли, как часть медведей выпустить на волю. Животные, практически всю жизнь жившие под опекой человека, не умеющие добывать себе пропитание в живой природе, пошли «с протянутой рукой» по людям. Безобразничали, конечно, и шестерых пристрелили из страха, двух милиция расстреляла прямо в приюте, а этих – Машу и Мишу удалось спасти. Неравнодушные люди нам просто позвонили сюда, в «Велес», и предложили этих медведей взять. Мы согласились, конечно.

Но выяснилось, что транспортировка на самолете, а только так их быстро можно было сюда доставить из Приморья, стоит почти 300 000 рублей. Мы было руки опустили, у нас на тот момент таких денег просто не было! И тогда наши волонтеры запустили информацию о Маше и Мише в Интернет, и буквально за три дня люди собрали нужную сумму. Особенно меня поразил некий Алексей, фамилии которого мы так и не узнали, он сразу внес 100 000 рублей, сказав: «Можно я останусь безымянным, а то жена будет ругаться!» Вот вы все спрашиваете: «Что движет мною? А что движет всеми этими людьми?» И я никогда не считал, что делаю что-то особенное. Мне нравится этим заниматься – спасать животных, и я этим занимаюсь, потому что этим не занимается никто! Но природа – она ведь не терпит пустоты! И хотя я не склонен очеловечивать животных, ни в коем случае, но вы посмотрите, как ревнует Потапыч, как он хочет пообщаться с нами, потому что животное в прямом общении с людьми всегда будет стараться найти контакт с человеком. С ним часами можно находиться, и он будет с вами «разговаривать», играть, ходить на задних лапах и всячески пытаться завоевать ваше расположение…

– Вы, конечно, Потапыча больше всех любите? – предполагаю я. – Мы с Потапычем уважительно относимся друг к другу, – отвечает Федоров, – и очень симпатизируем друг другу, а жалею я на сегодняшний день больше всего Сеню.

Про лису Алису, рысь Максика и медвежонка Сеню…

И Александр Борисович ведет нас в карантинный бокс, где царит чистота и пахнет хлоркой, а за стеклянной дверью – некое существо, на свой манер радостно приветствующее нас.

– Это Сеня, – знакомит нас Федоров. – Сеня – самый несчастный медведь на свете. На самом деле Сеня – это девочка, медвежонок, который должен весить в этом возрасте 60 килограммов, а она весит всего 15, и у нее рахит, смещены все внутренние органы, она почти слепая, потому что ее не кормили и держали в сарае без света. И она только-только научилась ходить, потому что с ней никто никогда не гулял, и задние лапы у нее были практически парализованы. Она, как цирковой медведь, передвигалась на передних. С трудом.

Сеня тоже бывший обитатель притравочной станции, где обучают собак охотиться на зверя. Мать не то пристрелили, не то пустили «в работу», а Сеню посадили в темный сарай, где она без света и практически без еды элементарно погибала. И тоже кто-то из добрых людей, приехавших на эту станцию, нашел «Велес» по Интернету и написал о судьбе Сени с просьбой: «Заберите медвежонка! Ну, это просто бесчеловечно, что с ним делается!»

– Мы решили: возьмем! – продолжает эту печальную повесть Федоров. – Но хозяин станции на этом несчастном, заморенном существе еще решил и заработать, и сообщил нам, что цена вопроса – 50 000. Иначе не отдаст. Честно говоря, мы все-таки не предполагали, что медвежонок в таком плачевном состоянии, думали – подлечим, побудет на карантине, а потом выпустим в природу, как обычно. Но когда мы собрали деньги, и нам привезли Сеню в коробке из-под бананов, мы пришли в ужас. Такого даже мы никогда не видели… Хотелось просто плакать над ней.

Но плакать было некогда. Татьяна колет Сене витамины и обезболивающие уколы, Александр Борисович каждый день по часу, а то и дольше, делает ей массаж задних конечностей и гуляет с ней по территории, знакомя Сеню с населением этого обитаемого острова.

– Вот, Сеня, Алиса. Это лиса. Ее приобрели в качестве игрушки люди. Наряжали в платьица и в шляпки, пока была маленькая, забавлялись и развлекались, а когда Алиска подросла и у нее испортился характер, и она не хотела больше носить шляпки, привезли к нам… А это рыси: Макс, Пуша и XL – их хотели пустить на шубу, но мы их выкупили со зверофермы, и теперь они живут у нас. Видишь, играют, скоро и ты будешь у нас играть!

– Думали, вообще не будет жить Сеня, – это уже мне поясняет Федоров, – так она была плоха. – И не будет, – комментирует проходящая мимо Татьяна Скворцова, – шансов на жизнь у нее уж очень маловато.

– Медики – они все циники, – говорит Александр Борисович. – Но тем не менее Татьяна и лечит, и переживает за каждую живую душу, вверенную ее заботам. И борется за них до последнего, до одного шанса на тысячу.

Спешим познакомиться с другими обитателями «Велеса» и посмотреть на них. А Сеня ковыляет к дверям, продлевает минуты общения со своим спасителем. Мы уходим, и она рыдает, как ребенок. «Я приду, Сеня! – успокаивает ее Федоров, – и мы пойдем с тобой гулять!»

А мы познакомились и с рыженькой лисой Алисой, и с чернобурой Рикой, и с семейством рысей. «Вы посмотрите, какие благородные животные! Благороднее не знаю!» – комментирует Федоров. И мы вместе с ним любуемся статью и грациозными движениями рысей, и веселым стадом лошадок-хорсов, которые бегут на зов Татьяны, – у нее в руках тазик морковки и яблок.

Потом опять поднимаемся наверх, в здание, где в аквариуме греется в лучах юпитеров, подобно звезде экрана, тот самый крокодильчик Гена. Он кажется таким маленьким, а на самом деле ему где-то уже год от рождения. Это мнение специалистов. У Гены был бронхит, простуда, потому что он переохладился на той помойке, где его нашли. Сейчас здоровью Гены ничто не угрожает, и он вырастет в самого настоящего нильского крокодила, длина которых достигает аж шести метров.

– Аппетит у малыша отменный, – поясняет Федоров. – Хорошо кушает курочку, от мяска не отказывается. Если все и дальше будет нормально, то на Гену уже есть заявка от зоопарка. То есть у него есть будущее.

– А у Живы, у Живы есть будущее? – интересуюсь я. С Живой мы познакомились тогда, почти два года назад. И судьба ее тоже не баловала.

О Живе замолвите слово…

Жива – крохотный балтийский тюлененок. Полгода от роду она не то попала под винт проплывающего судна, не то ее порвали собаки, что тоже случается нередко. На тюлененке не было живого места – сплошная рваная рана. Следы пережитых страданий видны до сих пор. И хотя шрамы, как известно, украшают в первую очередь мужчину, Живу они не очень портят. Сейчас ей два года. И она весело приветствует нас из своего аквариума, смешно прыгает к нам, стучит ластами. Таня забавно ее зовет: «Кис-кис, кис!» И Жива хлопает «в ладоши».

Александр Борисович хочет выпустить Живу на волю. Таня против. Вернее, считает возможным выпустить «на полуволю». «Полуволя» – это довольно обширное огороженное пространство, где животное находится в относительной безопасности. В таких, приближенных к естественным, условиях тюленей учат охотиться и добывать пропитание самостоятельно. И только после этого обученный тюлень имеет шанс выжить в естественных условиях. Но пока такого места для Живы не нашлось. В объемистом тазу оттаивает минтай, и Жива бьет ластами в стекло: «Кушать давайте!»

– В принципе, Жива вполне здорова, – комментирует Татьяна состояние своей подопечной. Несмотря на шрамы, она через некоторое время будет готова к размножению и производству потомства. И мы думаем, где найти ей мальчика. А вообще балтийские тюлени вымирают, и наша задача, задача человечества – сохранить это, к сожалению, теперь достаточно редкое животное.

И «медвежий рай»

Жива в «Велесе» в единственном экземпляре. Так уж получилось, хотя изначально Федоров занимался исключительно спасением тюленей. Потом спектр интересов расширился. В этом году в центре – медвежий бум. А также медвежий рай. Семеро медвежат, разными путями попавших в «Велес», находятся сейчас на карантине, и вверены заботам удивительного человека – Виктора Сенина. Он здесь и за сторожа, и за няньку для медвежат, и за рабочего. Он единственный, кто отсюда не уезжает, потому что с некоторых пор «Велес» стал для Виктора домом.

– Как так случилось? – переспрашивает меня Виктор. – А вот так и случилось, что я, отработав более 30-ти лет в Малом драматическом театре, однажды нашел в Интернете информацию об этом центре, приехал из любопытства, просто посмотреть. Посмотрел и влюбился. Вот в этот мир, созданный людьми, в этих тварей Божьих, в людей, которые здесь работают и которые приезжают помочь – совершенно бескорыстно! Это не может не восхищать. И все, что я делал до сих пор в театре, показалось мне не таким уж существенным, и я подумал, что театр без меня как-нибудь проживет, а вот эти создания Божьи, может быть, и нет. Я впервые чувствую себя настолько нужным.

Предполагаю, что Виктор работал актером в Малом драматическом. Оказалось, нет. Он декоратор, художник по металлу, можно было бы сказать так: кузнец, но он все-таки художник, потому что делает из металла то, что не всякому дано. И вообще он мастер на все руки. А здесь, в «Велесе» ему доверена самая ответственная работа – выхаживать медвежат. Он перечисляет мне их имена.

– Ярик, Крюк, Фунтик, Фаня, Панда, Миха, Гриня, Жан… Больше мальчиков, чем девочек. Троих подкинули прямо под двери. Причем медвежата были снабжены комплектом пеленок, запасом детского питания, бутылочками с сосками, и в целом были ухожены, и даже записка с именами лежала в коробке. Еще четверо «пришли» к нам разными путями – у кого-то охотники маму убили, нам сироток привезли, третью парочку охотники нашли в брошенной берлоге. Не знаем, что случилось с медведицей, но, скорее всего, зима была настолько теплой и бесснежной, что она проснулась от голода и ушла добывать пропитание, а медвежат оставила… Такое тоже случается в живой природе.

…Мы беседуем с «медвежьим папой-кормильцем» в гостинице реабилитационного центра. Да, здесь есть и такое. Потому что в «Велесе» бывают дни, когда приезжает много волонтеров, бывают гости даже из других стран. Они приезжают и опытом поделиться, и помочь, и опыта набраться. Не роскошь здесь, конечно, но есть все, что необходимо человеку: кухня, три спальни с телевизором, душ и даже сауна.

– Не уйдете отсюда, не разочаруетесь? – задаю Виктору провокационный вопрос. И он мне отвечает классической фразой: «Мы в ответе за тех, кого приручили» – знаете такое выражение? Вот я точно за них в ответе, за эти хотя бы семь медвежьих сиротских душ, не считая всех остальных Божьих тварей…

И словно в подтверждение его слов, некий аппарат, до того тихо «мурлыкающий» на столе, вдруг стал издавать многоголосый рев и рык. «Это что?!» – всполошились мы. – А это радионяня, – ответил Сенин. – Специально купили, чтобы контролировать состояние медвежат. Это они голос подают, что время им кушать. Я пошел…

Эпилог

Честно говоря, как не хотелось бы мне говорить о «презренном металле», но никак не получается! Центр содержания и реабилитации диких животных «Велес», конечно же, не получает от государства ни копейки. Вкладывает заработанное сюда на другом бизнесе А.Б. Федоров, помогают иногда небедные доброхоты, но самое главное – у «Велеса» почти 30 000 друзей и единомышленников в Интернете. Это, как правило, совсем не богатые люди, но они тоже готовы исправлять ошибки других. Тех, кто стреляет в белых лебедей, заводит для игрушки лисенка или крокодила в доме, а потом не знает, что с ним делать, или стреляет в кормящую мать-медведицу.

При мне приехала целая семья: Линда, Сергей и Катя Никоновы. Привезли несколько упаковок пеленок для маленьких медвежат и мешок яблок для больших медведей и лошадок. А еще приехал профессиональный сварщик – его зовут Роман Михайлович Гарипов, он трудится на предприятии «Балтэнергомаш», и в тот день был его законный выходной. Свой поступок он объяснил предельно просто: «Одни хорошие люди сказали мне, что нужно помочь очень хорошим людям. Сварить вольер для медведя. Вот я и приехал. Просто по-человечески помочь зверям, братьям нашим меньшим». Мы были в Рапполово, в центре «Велес», 25 марта. И это был Международный день Добрых дел. И мы увидели, как на несколько добрых дел на нашей земле стало больше.

Татьяна ТРУБАЧЕВА

Фото Антона ЛЯПИНА

Если вы хотите помочь центру «Велес», просто наберите это словосочетание в Интернете.