Он последний солдат батальона

Григорий Афанасьевич Строило – один из немногих ветеранов Великой Отечественной войны, кто не только прошел дорогами войны, как говорится, от и до: с 41-го по 45-й год. Год призыва кубанского паренька, казака Гришки, в действующую армию – 1940-й. Год демобилизации из рядов Вооруженных сил – 1946-й. Еще год после победы над фашистами Григорий Строило, как опытный солдат, прошедший всю войну, был оставлен служить на ирано-азербайджанской границе. Семь долгих лет длилась его война.

Много лет Григорий Афанасьевич живет в поселке Романовка, в окружении самых близких людей: дочь Валентина, зять Андрей, внук Сергей и правнук Иван, – все гордятся папой, дедушкой и прадедушкой. И когда в марте этого года исполнилось Григорию Афанасьевичу 99 лет, поздравить его спешили не только официальные лица – администрация, Совет ветеранов поселка, – приехали средняя дочь Люба, ее дети и внуки с родной Кубани, из Санкт-Петербурга – младший сын и его дети. Только правнуков у Григория Афанасьевича, как он говорит, «11 душ человек». Деду и прадеду есть кем гордиться: «Все замечательные ребята, выучились, все работают хорошо». Не поздравили только Григория Афанасьевича его однополчане. И он с грустью говорит: «Никого не осталось в живых из моей 2-й роты 29-го прожекторного батальона и, наверное, из 732-­го зенитно-артиллерийского полка. Давным-давно не получаю весточек. Я последний солдат войны»…

Действительно, как свидетельствует статистика, самую большую тяжесть в той войне и самые большие потери несло поколение 1920–1921 годов рождения. И тех ветеранов, кто дожил до наших дней, то есть практически до ста лет, – единицы во всей стране, а в нашем районе он один такой. Григорий Афанасьевич сказал нашим корреспондентам: «Планирую дожить до ста лет. Клаве обещал, жене, которой со мной тоже уже нет».

О Клавдии Петровне, матери его детей, боевой и любимой подруге казака Григория, – отдельный рассказ. Впрочем, все по порядку.

Конь – лучший товарищ казака!

Как там в известной песне поется? – «Ведь цыган без лошади, что без крыльев птица!»

– Цыгану что конь? – улыбается Григорий Афанасьевич. – Цыган коня украдет да продаст. А казаку без коня по жизни нельзя. Ни жениться, ни в армию. Самая бедная семья провожала молодого казака в армию, и чтобы конь под седлом был. Иначе бесчестье и никакого уважения. Со времен Екатерины-царицы и еще ранее казаки были лучшими защитниками наших границ и воинами. Париж брали, Берлин брали. Я тоже думал, что на коне в Берлин въеду. А получилось, что въехал в Польшу на лафете зенитного орудия. Но это тоже хорошо – ведь с Победой въехал!

Да, молодого паренька из станицы Поповичевская, в наше время она называется Калининская, руководство колхоза имени Ленина, приметив его особую любовь к лошадям, отправило в Ростов-на-Дону – учиться на инструктора конного спорта. Учился Григорий столь успешно, что через небольшое время стали к нему присылать на обучение верховой езде студентов Ростовского театрального училища. Он обучал их выездке, а еще как правильно шашкой рубать осоку и препятствия брать. У самого Григория это получалось столь хорошо, что на Всесоюзных соревнованиях в Новочеркасске представитель Школы верховой езды из Ростова-на-Дону – 19­-летний Григорий Строило – стал лучшим в скачках, показав при этом отличные результаты и в скачках с препятствиями, и в рубке.

– Премию мне вручал сам генерал-полковник Городовиков, – с гордостью вспоминает о своих довоенных победах наш герой. – Легендарной личностью был Ока Иванович! Герой Советского Союза, калмык по национальности, выросший в казачьей станице, он воевал еще в Первую империалистическую, потом был командиром кавалерии РКК. В общем, когда он премию вручал, то сказал: «Добрый воин из тебя получится, хлопче!» А меня все обступили, все хотят посмотреть на премию, потому что, помимо денег, вручили мне невиданную доселе вещь, фотоаппарат «Лейку», которую никто из нас в глаза не видал и не знал, как пользоваться и для чего эта штука нужна.

Уже потом, на фронте, не раз увидит Григорий «эту штуку» в руках у фронтовых корреспондентов, и даже слова из песни запомнит: «С лейкой и с блокнотом, а то и с пулеметом, сквозь огонь и стужу мы прошли». Рядовой Григорий Строило, а потом уже и старшина зенитной батареи, тоже прошел огонь и воду. В 1940­-м,
почти за год до войны, призвали его в Красную Армию. Его товарищи уже год-другой как служили, а Григорий все работал инструктором конного спорта, обучал езде и участвовал в соревнованиях. Дело, конечно, тоже очень нужное, но как пареньку хотелось в армию. Очень-очень!

– Солдаты, друзья, уже все послужили, приходили в отпуск щеголями: сапоги, гимнастерка, брюки, а особенно завидовал я морякам. Такие красавцы! Мы ведь этого в своей станице и не видели. Что я – неграмотный крестьянин, всего четыре класса образования, с пяти лет телят в колхозе пас, а тут – такая честь солдату. Так что в армию я стремился с радостью.

Впрочем, тогда такое настроение и отношение к службе было повсеместно. Это потом уже время все перевернуло. В начале сорокового года призвали Григория, прошел он все, как положено: медкомиссию, аттестацию. И, конечно, думал, что «светит» ему служить в войсках кавалерии. Но, к великому разочарованию новобранца, попал Гриша не в кавалерию, где он, несомненно, «заткнул бы за пояс» очень многих, а в прожекторный батальон. 29­-й отдельный. И хотя было у молодого солдата, как он неоднократно подчеркивал, невелико образование, искусство прожекториста он освоил быстро.

– Лошадь-то оседлать сложнее, – улыбается Григорий Афанасьевич, – а тут что – свети себе и свети, главное, чтобы машина питание подавала. А так у меня был очень мощный прожектор, незаменимый в особых случаях – на 11 километров луч бил вперед. Мышь не проскочит. Не то что враг.

Но посветить в первые дни и месяцы войны прожектористу Строило не довелось. Напротив, свет был главный враг для отступающих войск Красной Армии.

Ты помнишь, Григорий, дороги Смоленщины?..

«Как кринки несли нам усталые женщины…» – Одни из лучших стихов о войне и настроении первых месяцев войны.

– Всё это пережито, – продолжает свой рассказ Григорий Афанасьевич. – И наше отступление, похожее на бегство, и бомбежки первых дней войны, когда осколки, как дождь, шумели и разлетались. И гибель наших летчиков, и реки людей – с детьми на руках, со стариками и какими-то пожитками на телегах, к этим телегам кто корову, кто козу привязывал… Война-то для меня началась уже в Минске. Белорусский военный округ, куда был переброшен еще до войны наш прожекторный батальон. В общем, начало было трудное: отступали на Витебск, Борисов, Могилев…

Как сейчас помню, в Могилеве нас первый раз за неделю покормили кашей. Помню, как несли эти самые кринки с молоком по дорогам Смоленщины плачущие женщины, как бомбили нас опять и опять. Мост под Смоленском разбомбили – переправа называлась почему-то Соловьевской, – так мы, чтобы пройти эту переправу, связали плоты, на те плоты наши машины с прожекторами заходили, и мы вручную толкали эти плоты. Там неглубоко было. Переправилась вся наша вторая рота. Практически без потерь. Это уже позже меня снарядом контузило, ноги отнимались, и я четыре месяца на костылях скакал, но от части своей не отстал, отказался от госпитализации. Сейчас вот эта контузия сказывается. Опять на костылях. А тогда… не то чтобы было море по колено, но, когда в стране такая война, стой до последнего! И мы встали под Вязьмой. Под Вязьмой самые большие потери наши были. Огромные. Столько народу там полегло – наверное, никто до сих пор в точности не знает. Сколько солдатиков наших в земле сырой лежат…

…Сколько сам Григорий Афанасьевич прошагал по дорогам войны до победы – тоже трудно сосчитать. Вот его география войны: Гжатск, Можайск, Кунцево под Москвой. В зиму 41-­го отправили его прожекторный батальон в город Горький, нынешний Нижний Новгород. Зима была страшно лютая, до 40 и ниже мороза. Жили в землянках. И постоянно прогревали машины – ведь если машина не заведется, не даст питания, то и прожектор – ноль без палочки. Обмороженные, вечно голодные, они несли службу круглосуточно. Всю зиму стояли на Волге.

А потом была Тульская область. Своими глазами Григорий видел разграбленную фашистами Ясную Поляну, усадьбу великого Льва Толстого. Высота «Косая гора», вошедшая в историю Великой Отечественной, которая переходила из рук в руки. Но город Тулу, военную кузницу страны, врагу не сдали. И военные заводы продолжали работать на победу.

– Это был уже 42-й год, – вспоминает Григорий Афанасьевич. – И в июне прислали девушек в нашу прожекторную роту. Нам на смену. Всего несколько дней мы их обучали, потому что на самом деле нет в этом ремесле ничего сложного. Самое главное, чтобы шофер напряжение давал, а ты выбирай направление. Тем более что девчат присылали грамотных, как правило, по десять классов окончили. А нас, мужиков, летом 42-го всех перевели в зенитно-артиллерийский 732-й полк. Я немного подучился и стал командиром орудия 17-й батареи. Батарея – это четыре орудия, и я стал одним из четырех командиров орудия. Уже старшина. Орудия хорошие были! Сразу пять снарядов закладывалось в обойму, и мы были готовы отражать атаки врага круглосуточно. А нам на подмогу и на зенитки стали девушек присылать, мужиков-то война уже повыкосила.

Немцы в Туле успели металлургический завод взорвать, при нас его ремонтировали, и Тулу они летали еще долго бомбить. Но в 43-м мы уже начали перевес иметь, военные успехи. Орловско-Курская дуга – мы там прикрывали мост от самолетов, когда формировались для этой операции наши войска. И пошли они уже на Белоруссию, откуда мы ушли в 41-м, а мы со своими зенитками – следом. Так я увидел город Брест, что под Польшей: что фашисты сделали с крепостью – сердце кровью обливалось. Как раз реку Буг, где крепость, через него мост перебросили, который мы прикрывали. И пошла Польша: уже Краков прошли, Варшаву. Остановились мы в городе Лодзь. Одни фабрики там были! А мое орудие стояло в ста метрах от Калицкого вокзала, Варшава была уже наша. Сколько опять там наших солдатиков полегло! Я помню Польшу как сплошную могилу советских солдат. А теперь-то говорят, что освободили они сами себя и американцы. Обидно-то как!

«Рязанские мадонны, солдатки в 20 лет»

Да, не мог ветеран обойти эту горькую и обидную для него тему. Мы говорим с Григорием Афанасьевичем о неблагодарности и справедливости, об уроках войны и мире. Наконец, о том, в чем есть обыкновенное человеческое счастье.

– Вы знаете, когда я был самым счастливым человеком на свете? – признается Григорий Афанасьевич. – День Победы помню как сейчас – она для меня в Польше, в городе Лодзь, и закончилась. Мы обнимались, смеялись и плакали от счастья. Девчата так стремились домой, так по маме скучали. Ведь совсем молодые были все. А еще огромное счастье – это рождение моих детей, и особенно – первой дочери, Валентины. Это было в 47-м году. В 49-м – вторая дочка наша, Любаша, которая так и живет в нашей станице Калининской, народилась. А в 57-м, через 12 лет после войны, родился наш с Клавой сын, Саша. Вот счастье – в детях.

А всего этого могло бы и не быть. Но мне повезло уцелеть на этой страшной войне, а еще судьба подарила мне мою Клаву. Клавдию Петровну, которую я встретил на войне, под Тулой. Она в числе тех девочек пришла нам на смену, светила всю войну своим прожектором, а после войны – светила мне. Мы с ней сразу приглянулись друг другу. И это была такая… чистая дружба. Но я сказал: «Клава, если выживу, мы будем вместе». И она мне поклялась в верности. А когда меня после войны еще на год забрали на границу, мы друг другу писали письма. И она меня ждала.

И дождалась девчонка из Рязани Клава Шагина своего кубанского казака. Посмотрите на эту фотографию. Это 43-й год, под Тулой. Видите, какая красавица была Клава! Да и казак наш Григорий хорош! Но почему-то особенно гордился Григорий Афанасьевич и гордится до сих пор тем, что в отличие от него, «деревенского неуча», как он с юмором говорит о себе, у Клавы была окончена «десятилетка». И все ее четыре сестры были очень грамотные дивчины. Гордится и тем, что один из сыновей Клавиной сестры – заслуженный учитель страны, лучший по профессии, сфотографирован вместе с президентом Путиным. Вообще, о своих внуках и правнуках может рассказывать долго, кто на врача выучился, кто-то три языка преподает в университете, другой военный топограф, человек редкой профессии. А старшая дочь, Валентина, более 30 лет проработала в Военно-медицинской академии – медсестра от Бога, как говорится, отпускать не хотели, сейчас папе жизнь продлевает.

Но я прошу Григория Афанасьевича вернуться к тому, как они с Клавой после войны друг друга нашли. И вот его бесхитростный, но такой трогательный рассказ:

– Мы писали друг другу, и я, в общем, знал, где она живет. И вот когда меня полностью демобилизовали из армии – а это был уже 46-й год, – сформировали наш эшелон из Тбилиси в Москву. Ну, я на этом эшелоне проехал, почитай, всю страну, в том числе и родную Кубань, а поезд шел через Рязань. Я вышел в городе Ряжске, где жила и работала Клава в системе гособеспечения. Встретились, обняла она меня, глазам своим не верит. На лошадке мы доехали до деревни Журавинка, где жили ее родные все, получили благословение, там и расписались благополучно. И приехал я с законной женой, боевой своей подругой, в родную станицу.

Мама моя меня семь лет не видела, как уехал в армию перед войной я в Ростов. Встала посреди двора как вкопанная, с места не может сойти, ноги отказали. Но потом ничего, пришла в себя. А по двору трое ребят бегают. Оказывается, дети старшей сестры, Евдокии. Я их ведь еще не видел. У Евдокии такая тяжелая история из-за войны произошла. Пришла похоронка на мужа, от которого эти трое ребят. Она год поплакала, а потом замуж вышла за инвалида Сталинградской битвы, у него руки по плечо не было, и она уже от него ребенка ждала. А тут на пороге – первый муж. Ошибка вышла, в плену он, что ли, был… И оба они ее, Дусю, сестру, любили, и все плакали мы, всей станицей, от этой истории. Но она осталась с героем Сталинградской битвы, и еще восемь детей от него родила.

* * *

Вот такая… непростая история. Как вы думаете, со счастливым концом? Трудно сказать. Но в своем счастье Григорий Афанасьевич уверен: 50 лет в любви и понимании прожил со своей Клавдией Петровной, хотя в первые дни приезда вся станица приходила посмотреть на Клаву: мол, что, в нашей станице дивчин мало? С фронта привез! Но потом все Клаву полюбили, и работали они с мужем в колхозе. Он поменял своего живого коня на железного, пахал и сеял больше 10 лет. В страдную пору не то что без выходных, без сна! В 1958 году за успехи в социалистическом соревновании и за высокие достижения был удостоен медали Выставки достижений народного хозяйства (ВДНХ) в Москве. Потом его «перебросили» на свиноводческий комплекс, когда Никита Сергеевич Хрущев дал установку на развитие свиноводства. Тоже не щадил себя. Г.А. Строило – заслуженный ветеран труда колхоза имени Ленина, награжден не только боевыми медалями и орденом Отечественной войны за боевые заслуги, но и наградами за трудовые свои подвиги. Клавдия Петровна тоже всю жизнь проработала в колхозе – учетчицей, кассиром, бухгалтером. А поздравить их с 50-летием совместной жизни собралась, кажется, вся станица. Само собой, дети, внуки и правнуки. Гуляли широко и хлебосольно, как и принято на Кубани. И напоследок признался нам Григорий Афанасьевич:

– Вот уж более 20 лет нет моей Клавы. А вроде все как вчера было, как встретились мы, как женились, как первого ребенка я на руках держал. И зовет она меня, зовет к себе! Но я говорю: «Ты, Клавушка, подожди – вот встречу 100-летие свое и 75 лет со Дня Победы, а там и тебе встречу назначу. Ты всегда умела ждать меня. Так что дождешься своего казака».

А 9 Мая этого года Григорий Афанасьевич встретит, как и положено, День Победы в кругу семьи и друзей. Соберутся ветераны поселка. В том числе ветераны войны. Только очень их мало осталось, и самый заслуженный солдат Великой Отечественной войны – гвардии старшина, командир зенитно-артиллерийского орудия Григорий Афанасьевич Строило. Дай Вам Бог, Григорий Афанасьевич, с праздником Великой Победы!

Татьяна ТРУБАЧЕВА

Фото Антона ЛЯПИНА и из личного архива семьи Г.А. Строило