Поэты уходят – поэзии свет в душе остается!

Петербург… Мойка, 12… В этот дом в сентябре 1836 года Александр Сергеевич Пушкин с семьёй переехал с дачи на Каменном острове в новую петербургскую квартиру «близ Конюшенного моста в дом княгини Волконской», где прожил всего лишь четыре с половиной месяца…

8 февраля (29 января) 1837 года, по словам современника, возле дома княгини С. Г. Волконской «не было ни проезда, ни прохода…» В этот день, в седьмом часу вечера, смертельно раненного на дуэли поэта в дом внёс на руках его камердинер, по преданию, дядька Никита Козлов. «Грустно тебе нести меня?» – с такими словами обратился к нему Александр Сергеевич.

А уже 10 февраля, Пушкина не стало, и двери дома на Мойке, 12 открылись для всех желающих проститься с поэтом, после того, как к ожидавшим вестей людям вышел его друг – Василий Жуковский и произнёс: «Умер…»

Два дня гроб стоял в передней комнате. Сюда шли тысячи людей… Шли «женщины, старики, ученики, простолюдины в тулупах. Многие плакали…» Среди них и студент петербургского университета, будущий писатель Иван Тургенев, который говорил: «Пушкин – мой идеал, мой учитель, мой недосягаемый образец». Тургенев попросил тогда камердинера срезать с головы покойного поэта прядь волос и всю жизнь хранил, как святыню. Теперь эта бесценная реликвия находится в особой витрине рядом с посмертной маской А.С. Пушкина.

И в наше время каждый год 10 февраля во дворе дома на Мойке, 12, у памятника Пушкину зазжигают свечи, возлагают цветы… Ровно в 14 часов звучат произведения Александра Сергеевича, современные поэты читают свои стихи, звучит любимая Пушкиным музыка Моцарта бессмертная «Лакримоза»… А в два часа сорок пять минут пополудни собрание всегда завершается по-особому: всё умолкает, мужчины обнажают головы… Это минута молчания в память о той минуте, когда сердце поэта в этом доме остановилось навсегда.

Доводилось и мне стоять среди этих людей и читать свои стихи:

На Мойке 12 – снегов белизна,
А памятник – чёрен…
Поэтам Господь посылает сполна
И плевел, и зёрен.
Мелькнёт в затенённом окне силуэт,
И сердце забьётся.
Поэты уходят – поэзии свет
В душе остаётся.

В этот день двери последней квартиры А.С. Пушкина, где с 1927 года существует музей, открываются для всех. 10 февраля вход в музей не только бесплатный, но главное – памятный. Только в этот день посетители входят в квартиру Александра Сергеевича непривычно – через буфетную комнату.

В роковой день февраля 1837 года на двери буфетной кто-то углём начертал «Пушкин». Теперь на этой двери вывешены два сохранившихся бюллетеня о состоянии здоровья Пушкина, написанные его другом-поэтом Василием Жуковским…

10 февраля перед посетителями музея предстаёт не полная квартира в одиннадцать комнат, которую снимал поэт, а лишь четыре: буфетная, столовая, кабинет и передняя. Только в этот день в них сняты все верёвочные ограждения, а стол в кабинете Александра Сергеевича стоит возле центрального окна, как было когда-то… За этим столом простого дерева, с выдвижными досками с обеих сторон, Пушкин 19 октября 1836 года, «в Лицея день заветный», сочинил стихотворение, посвящённое 25-й юбилейной лицейской годовщине и завершил свою повесть «Капитанская дочка». На столе представлен один из номеров журнала «Современник», который Пушкин начал издавать. При его жизни вышло лишь четыре номера. Александр Сергеевич обыкновенно сочинял в кабинете по утрам, и все домашние знали, что в это время его лучше не беспокоить. Вдоль стен кабинета были расставлены полки с книгами. Библиотека составляла гордость поэта. В ней четыре с половиной тысячи томов книг на 14-ти европейских и восточных языках. Пушкин был человеком огромной начитанности. У него хранилась старейшая книга библиотеки «Божественная комедия» Данте 1596 года издания…

До последних минут с Пушкиным был его друг, военный врач, он же составитель «Словаря живого и великорусского языка», Владимир Даль. Раненного в правую нижнюю часть живота поэта в те времена невозможно было спасти. Пушкин сжимал руку доктора Даля, а тот уговаривал его: «Стонай, будет легче…» «Нет, не надо стонать, жена услышит, – отвечал Александр Сергеевич. – Не хочу, чтобы этот вздор меня пересилил…»

Поэт принял смерть как истинный православный христианин. Настоятель придворной Конюшенной церкви, протоиерей отец Пётр (Песоцкий) со слезами на глазах рассказывал о том, с каким смирением и любовью поэт исповедался и причастился перед своим уходом. Пушкина отпевали в церкви Спаса Нерукотворного Образа (придворной Конюшенной). «Всё, что сколько-нибудь мыслит в Петербурге, – всё стеклось к церкви…», – вспоминал современник. Ещё через два дня гроб с телом поэта был отправлен в Святогорский монастырь Псковской губернии к месту вечного упокоения. Разбирая рукописи произведений поэта, среди которых было немало незавершённых, Василий Жуковский сказал: «Потеря невозвратимая… Что бы он написал, если бы судьба так внезапно не сорвала его со славной, едва начатой дороги». Жуковскому вторил поэт Евгений Баратынский: «Он только что созревал…»

Князь В. Ф. Одоевский в газете «Литературные прибавления» к «Русскому инвалиду» написал некролог: «Солнце нашей Поэзии закатилось! Пушкин скончался во цвете лет, в середине своего великого поприща!.. Более говорить о сем не имеем силы, …всякое Русское сердце знает всю цену этой невозвратимой потери, и всякое Русское сердце будет растерзано. Пушкин! Наш поэт! Наша радость, наша народная слава!.. Неужели в самом деле нет уже у нас Пушкина?.. К этой мысли нельзя привыкнуть!»

Любовь к Пушкину в нашем народе неизбывна: даже в страшную блокадную зиму 1941 – 1942 гг., эта традиция не прерывалась: в суровый мороз, к памятнику Пушкина во дворе дома приходили несколько человек, едва державшихся от голода на ногах… Они завещали нам – помнить. И мы помним.

Владимир Шемшученко