Следы ведут к 101-й батарее
В один из выходных в начале октября два научных сотрудника Музейно-мемориального комплекса «Дом авиаторов» – Александр Дмитриев и Юлий Виноградов – решили съездить за грибами. Остановили машину на шоссе недалеко от посёлка Ваганово и углубились в лес.
Внезапно Юлий Виноградов наткнулся на заросшие травой могилки. Они находились на сухом участке земли размером 40 на 40 метров. Это был почти квадрат, окружённый со всех сторон рвом и болотом. На территории под берёзками виднелись бугры и провалы. В траве стояли два покосившихся могильных креста. Только на одном из них сохранилась алюминиевая табличка, но она была согнута пополам. С трудом можно было разобрать надпись: «Спириденков Нил Асикридович (июль 1909 – декабрь 1942 года)». Прочитав надпись, мужчины поняли, что захоронение было сделано в конце 1942 года. Александр Дмитриев тут же, из леса, позвонил в газету «Всеволожские вести».
О найденном воинском захоронении я сообщила главному специалисту комитета по молодёжной политике правительства Ленинградской области Герману Саксу. Через него обычно проходят документы для постановки на учёт воинских захоронений. Герман Юрьевич сказал, что документов о захоронении в лесу возле воинской части в Ваганово он не встречал. Нужно, чтобы на это место приехали поисковики и составили акт обследования.
Тогда я позвонила командиру Всеволожского поискового отряда «Невская оперативная группа» Олегу Попко, имя которого уже неоднократно появлялось на страницах нашей газеты. Рассчитывала уговорить Олега Константиновича, чтобы с бойцами из своего отряда выехал в Ваганово на обследование, но, к моему удивлению, он ответил, что его ребята там уже были два года назад. «У нас сохранился акт обследования, что на этом пятачке, под землёй, прощупываются останки людей», – сказал мне Олег.
На всякий случай я позвонила ещё и местному жителю. Имя поисковика Михаила Кельбина тоже знакомо нашим читателям. Это он несколько лет назад нашёл в лесу останки лётчика А. Титовца и в болоте – останки лётчика Д. Гуржия. Надо сказать, что в 2019 году Михаил Кельбин был выбран депутатом МО «Рахьинское ГП» и теперь занимается патриотической работой уже на уровне местного самоуправления. На мой запрос Михаил Кельбин ответил, что он знает о захоронении возле посёлка Ваганово и как раз собирался поднимать вопрос на заседании совета депутатов.
От местных жителей Михаил узнал, что в 60-е годы прошлого века здесь стали добывать песок. Собственно, болото образовалось на месте карьера, который был выработан в советское время. Возможно, именно тогда рабочим на глаза попались останки красноармейцев. Пятачок с могилками рабочие не тронули, а аккуратно окопали со всех сторон. А имя Спириденкова Нила Асикридовича после этого оказалось на мемориале «Красная стена» на 31-м километре Дороги жизни. Были ли останки Спириденкова перенесены на Красную стену? На этот вопрос мне ответил поисковик Олег Попко: «В земле под табличкой с фамилией Спириденкова явно прощупываются кости. Следовательно, Н. Спириденков был увековечен на мемориале «Красная стена», но его останки так и остались на старом месте в лесу».
Михаил Кельбин добавил к этому, что он уже пытался «пробить» имя Спириденкова Н.А. на сайте «www.obdmemorial.ru». Никаких данных там не оказалось, кроме выписки из Книги Памяти, которая была составлена через много лет после окончания войны. Там зафиксировано, что Спириденков Н.А. является уроженцем деревни Пригарино Троицкого совета Тверской области. Но не указан ни род войск, ни номер полка, в котором он служил. И тем более не сказано, как погиб. Есть только короткая приписка: «Умер от ран»…
И вот 20 октября 2019 года состоялась наша «контрольная» поездка в лес. Герман Юрьевич Сакс пригласил туда представителя компании-спонсора, проявившей желание отреставрировать захоронение. Обнаруживший это захоронение в октябре 2019 года Юлий Виноградов, к сожалению, быть с нами не смог, дорогу показывал Александр Дмитриев. На этот раз был подключён ещё один научный сотрудник из ММК «Дорога жизни». Это – Александр Брониславович Войцеховский. Некоторое время назад он работал директором Осиновецкого музея «Дороги Жизни», хорошо знал эти места и помнил встречи со старожилами. МО «Рахьинское ГП» во время нашей поездки представлял краевед и писатель, староста прихода храма Святой великомученицы Варвары Владимир Овсянников. А я в свою очередь представляла газету «Всеволожские вести». Фактически это была не просто поездка на местность, а выездное совещание. Нашей целью было осмотреть найденные кресты, оценить их состояние и обследовать весь пятачок – нет ли там ещё могил, заросших травой.
На обследование ушло более часа. Медленно, метр за метром, Герман Юрьевич Сакс с помощью щупа исследовал каждый холмик. Пришёл к выводу, что можно с уверенностью говорить об останках четырёх человек: один из них – Нил Спириденков, имена других неизвестны. Находящиеся рядом холмики и провалы оказались грунтовой обваловкой для когда-то стоявшей здесь пушки, а также – основанием землянки и окопом. Видимо, во время войны на этом месте стоял расчёт артиллерийского орудия.
Александр Брониславович Войцеховский высказал свои комментарии: «Недалеко отсюда во время войны стоял большой госпиталь. Возможно, здесь – госпитальное захоронение». Но, поразмыслив, мы пришли к выводу, что эта версия не подходит. Обычно госпитальные захоронения большие, а здесь всего четыре могилы. Была отвергнута также версия, что остальные могилы ушли в советское время под карьер. Как-то нелогично выглядит, что советские рабочие много-много костей выкинули, а четыре могилки аккуратно окопали со всех сторон.
Тогда Александр Брониславович обратил внимание на другую историю: «Здесь ведь рядом находилась легендарная 101-я артиллерийская батарея – та самая, которая 8 сентября единственная защищала правый берег Невы и не дала немцам полностью сомкнуть кольцо блокады. А вы знаете, что немцы всю войну искали её? Они видели, что с нашего берега ведётся регулярный обстрел по их позициям, но батарея на Сосновецком мысу была хорошо укрыта за деревьями. Немцы несколько раз высаживали на наш (правый) берег своих разведчиков.
Я читал воспоминания командира батареи, что пришлось выделить усиленную роту количеством 240 человек и выдать им 15 ДШК. Они распределились группами вдоль трассы между посёлками Морье и Ваганово для того, чтобы вылавливать на нашем берегу немецкие десанты. Кроме того, у нас в музее работал сотрудник, у которого мама помнила войну. Её звали Маслакова Александра Адамовна. Её дом находился как раз в нескольких десятках метров от того участка, на котором мы сейчас стоим. Она рассказывала, что незадолго до прорыва блокады Ленинграда военные привели к ним домой двоих фашистов. Они были одеты в форму советских офицеров, но военные, которые их привели, сказали, что это переодетые диверсанты и что эти люди только что вырезали в лесу нескольких наших. Пленных фашистов на два дня поселили в сарае у Маслаковых. Там их допрашивали, а потом погрузили на машину и увезли на расстрел».
Окончив этот рассказ, А.Б. Войцеховский стал рассуждать: «Ведь Маслакова говорила, что события происходили незадолго до прорыва блокады. Прорыв осуществился 18 января 1943 года, а Спириденков Нил Асикридович погиб 20 декабря 1942 года. Возможно, эти четверо и есть те красноармейцы, которых вырезали фашисты-диверсанты?» Эта версия и мне показалась более убедительной. Я зацепилась за то, что сведений о Спириденкове нет на сайте Министерства обороны. А в Министерстве обороны (в Подольске) хранятся документы обо всех погибших, за исключением моряков и чекистов. Военно-морской архив (и сведения о моряках) находятся в Гатчине. Архив НКВД находится в Омске, и его документы до сих пор засекречены. Возможно, если Нил Асикридович служил пограничником (то есть был энкавэдэшником), то сведения о нём пока засекречены.
После этой поездки я и Владимир Овсянников решили провести своё расследование. Мы вдвоём посетили Наталью Михайловну Житенёву (1925 года рождения), которая жила в Ваганово во время войны. Наталья Михайловна рассказывала нам о тяжёлом труде женщин в блокадные годы. Она была 16-летней девушкой, когда служила грузчиком на эвакопункте в Борисовой Гриве, а дом её в это время стоял здесь. Рядом проходила граница и базировались пограничники. Берег Ладоги тщательно охранялся. Поэтому даже с работы домой её не пускали без специального пропуска. Ещё она показала нам рукой место на горе, где находился госпиталь. А когда мы с Владимиром Овсянниковым спросили, где же было кладбище этого госпиталя, глаза её повлажнели, и она сказала: «Да здесь везде вокруг были могилы. Когда песок стали добывать, им попались некоторые кости. Ещё на свинарнике было госпитальное захоронение. Там были могилки, потом их сровняли с землёй во время покосов»…
Но на своём выездном совещании – 20 октября – мы решили взять у Олега Попко акт обследования и обратиться в МО «Рахьинское ГП», на территории которого найдено это захоронение. Могилы надо либо перенести из леса на Рахьинское кладбище, либо оставить их на месте, но провести сюда дорожку от шоссе, сделать мостик через ров и поставить памятную доску. Представитель компании-спонсора сообщил о готовности принять участие в оформлении мемориала.
Вот так иногда решаются важные вопросы. Неравнодушные люди позвонили в газету, газета нашла единомышленников, и все вместе объединились в едином порыве – увековечить подвиг погибших. На сегодняшний день вопрос о том, как облагородить захоронение возле Ваганово, уже находится в разработке в МО «Рахьинское ГП». Надо успеть к 75-летию Великой Победы. И, возможно, скоро у нас появится новый мемориал.
Людмила ОДНОБОКОВА
Фото автора