Партизанка Мария живёт во Всеволожске

Судьба уготовила для этой женщины тяжелейшие испытания, которых с лихвой хватило бы на жизнь нескольких человек и, видимо, в качестве компенсации за ее героизм, наградила долголетием. В июне Марии Петровне Евтушенко исполняется девяносто лет, но она бодра, энергична и, хотя жалуется на забывчивость, всё-таки сохраняет отличную память, вместившую в себя огромный объем воспоминаний, связанных с Великой Оте­чественной войной.
Война началась
Слушая взволнованный рассказ Марии Петровны, я пыталась взглянуть ее глазами на события семидесятилетней давности, но почувствовать то, что чувствовала юная Машенька Васильева, оказавшаяся в пятнадцатилетнем возрасте в немецкой оккупации, а в семнадцать лет – в партизанском отряде, мне, конечно, не удалось. Сын героини – мой ровесник, но я поймала себя на мысли, что испытываю к ней щемящую материнскую жалость, почти такую же по силе, какую носила в своем измученном сердце ее мама, потерявшая мужа и оставшаяся к началу страшной войны с пятью детьми. Один сын – в голодном блокадном Ленинграде, на заводе, другой – на фронте, третий сын и старшая дочь – в немецком лагере и только младшенькая, Катя, – с ней.
Объявление Молотова о вероломном нападении Германии на Советский Союз застало Машу за очень мирным занятием – она высаживала примулы во дворе своего дома, в деревне Нелаи Лужского района. После окончания учебного года директор школы пророчески произнес: «Девчата, что-то пахнет войной. Заберите-ка свои документы!». Дальше был ад…
22 июля по повестке из военкомата семья, уже под бомбежкой, проводила на фронт Володю. Он уехал из Луги в Ленинград последним поездом – больше поезда не ходили. Повезло брату – этот состав чудом избежал бомбежки. 10 августа в 5 утра город подвергся страшной атаке немецкой авиации – 500 самолетов трижды заходили для бомбежки над Лугой. Город имел стратегическое значение для наступления на Ленинград, и фашисты любой ценой пытались захватить его. Жители Нелаи наблюдали этот налет. Поползли упорные слухи, что фашисты сбрасывают десанты и убивают людей.
Побег из лагеря
24 августа 1941 г. советские войска оставили Лугу. Гитлеровцы установили в городе жестокий оккупационный режим, создали концлагерь для военнопленных. Васильевы вместе с несколькими семьями решили покинуть деревню, но в 60 километрах от Нелаи  все четыре подводы попали в окружение вражеского десанта. Жителей заставили вернуться назад, и вскоре 17-летнего Александра и 15-летнюю Марию направили в лагерь в деревне Турово, в двух километрах от родного дома. Молодые парни и девчата жили в здании начальной школы, оставшемся без крыши, спали на соломе, а кормили их два раза в день баландой, приготовленной из замешанной в воде ржаной муки и жгучего красного перца. Давали еще немного черствого хлеба «из опилок», который был выпечен немцами еще в 1937 году. Иногда местные жители подкармливали молодежь – бросали печеную картошку, свеклу.
– Мы строили дорогу  Луга – Любань. Наши пленные мужики, – рассказывает Мария Петровна, – делали накат, а мы на тачках возили гравий. Ребят, ставших настоящими доходягами, выгоняли на работу уже в 5 утра, а тех, кто останавливался от изнеможения, часовые били прикладами по спине. Мария и Александр находились в лагере почти два года, до 1943-го. Однажды в дождливый серый день оккупанты разрешили ребятам пособирать в лесу клюкву.
– Мы ринулись в низинку, но стоило кому-то поднять голову, часовые начинали строчить из пулеметов. К вечеру охранники, в основном поляки и австрийцы, замерзли, начали кутаться и развели костер.
В сгустившихся сумерках к ребятам неожиданно подошел незнакомый паренек в черном и сказал: «Я разведчик, собирайтесь кучкой и бегите из лагеря!». Маша, Александр и еще трое ребят под прикрытием  ночи покинули лагерь, в 6 утра прибежали в Нелаи. Мать, увидев детей, сильно испугалась: «Нас же немцы расстреляют!». Не дожидаясь рассвета, ребята ушли в лес. Немцы схватили  Машину мать утром, страшно избили, но, не добившись никакой информации о беглецах, уехали.
В партизанском отряде
Двое суток ребята вместе с тремя разведчиками добирались до Партизанского края. Так называлась большая территория в тылу врага, на которой действовали организованные и руководимые из единого штаба крупные партизанские формирования.  Под контролем партизан оказалось около 10 тысяч квадратных километров, где находилось около 400 деревень. Всего с октября 1943 по январь 1944 года на завершающем этапе партизанской войны действовало 13 Ленинградских бригад.
Маша и ее брат Александр попали в 11-ю (Волховскую)  бригаду, которой руководил Н.А. Бредников, директор Днепропетровского металлургического комбината. В этом объединении было две с половиной тысячи человек. Все вновь прибывшие давали клятву, целовали полковое знамя, после этого им вручали красные ленты со звездочкой, которые партизаны носили на шапках.
– Когда мы пришли в отряд, – вспоминает Мария Петровна, – нам показали, как обращаться с винтовкой, девчат научили перевязывать раненых. Никаких бинтов не было, мы рвали простыни и полотенца, обвязывали их вокруг тела и отматывали, когда нужно было делать перевязки. Трофейные перевязочные материалы тоже использовались, но попадали они к партизанам нечасто. Наши самолеты доставляли главным образом боеприпасы, реже – сухари и консервы, бинты не были предметом первой необходимости для партизан.
Самолеты садились только по условленному знаку, каким были костры, забирали тяжелораненых и поднимались в воздух. В отряде было 150 человек, и из них только четыре девушки: два фельдшера – они оставались в лагере, и две постоянно ходили в бой. Санитарками в прямом смысле слова их назвать было нельзя, эти девчонки стали настоящими бойцами, которые могли самостоятельно делать бутылки с зажигательной смесью, устраивать засады, стрелять во врага, заниматься подрывной деятельностью.
– 7 ноября 1943 года немцы бросили большой карательный отряд, – пишет в своих воспоминаниях М.П. Евтушенко. Был у них также танк и два самолета, которые сначала пробомбили три деревни, но там уже не было мирных жителей, они находились в надежном месте под охраной партизан. Первая группа немцев шла в маскировочных халатах, из-под которых выделялись автоматы наперевес. О передвижении группы сообщили наши  «кукушки-секретки», сидевшие на деревьях. Завязался тяжелый бой, фашисты из танка расстреливали деревья и кустарники, а когда танк провалился в болото, они его взорвали, чтобы не достался партизанам. С нашей стороны было много потерь, две недели восстанавливали силы за счет военнопленных, сбежавших из немецких концлагерей. Среди вновь прибывших были минеры, которые ставили самодельные мины на дорогах, ведущих к осажденному Ленинграду.
А сколько было совершено диверсий на железной дороге, хотя немцы очень хорошо охраняли ее! Партизаны использовали магнитные мины, которые легко приставали к металлу. В конце ноября был подорван эшелон с немецкими солдатами, направлявшимися в помощь действующей армии, блокировавшей Ленинград. Взрыв был страшной силы, в разные стороны летели головы фашистов, а тех, что успели выскочить из вагонов, добивали гранатами и автоматным огнем.
Много было вылазок на шоссейные дороги, устраивали завалы из спиленных деревьев, а когда немцы начинали расчистку дорог, партизаны вступали в бой по уничтожению врагов, рвавшихся к Ленинграду.
Воспоминания участницы тех событий, написанные исключительно для семьи, очень правдивы и отражают всю неприкрытую правду о войне. Однажды партизанский отряд попытался отбить у немцев группу захваченных людей, завязался бой. Один солдат с автоматом в руках догнал Машу, но она успела выстрелить первой.
– Видно, молод был, не обстрелян. Когда я подошла к нему, он еще что-то пробормотал и замолк. Я стащила с него сапоги, сразу сняла свои с оторванными подметками, которые были привязаны стропами от парашюта, и надела их, еще теплые, на свои ноги. После нашла сумку с печеньем и шоколадом, поделилась с одной из наших девушек. Стыдно сказать, идет бой, а мне так есть захотелось!
С одеждой и обувью у партизан было очень плохо, они находились, как говорится, на самоснабжении, приходилось снимать что-то и с убитых немцев. На мой вопрос, как был организован быт в отряде, Мария  Петровна только усмехнулась, потому что жили партизаны в труднейших, буквально экстремальных условиях. Спали по три-четыре часа на хвойных лапах, брошенных прямо на землю или снег. Причем спать разрешалось только на правом боку, видимо, во избежание проблем с сердцем, которое у каждого работало с неимоверными перегрузками. Девушки устраивали и банные дни: натягивали парашют, внутри сооружали печурку из камней, осторожно разводили огонь  и грели воду. Завшивленность была страшной, поэтому, когда встряхивали белье над костром, вши падали из него в огонь вонючими искрами.
Господи, помоги!
Маша была не только маленького роста, но и очень худенькой – килограммов тридцать «живого веса», а ведь приходилось таскать автомат, связку гранат, тротиловые шашки. И не только оружие. Вытаскивала она с поля боя своих товарищей – раненых, но крепких парней. 2 января 1944 года из штаба партизанского движения поступил приказ о нападении и разгроме фашистских войск на станции Мшинская, где стояло несколько эшелонов с немецкой военной техникой. Во время страшного взрыва Мария была контужена и потеряла сознание. Привиделось девушке, что идет заупокойная служба по ней, и так показалось легко умирать! Когда она пришла в себя, то обнаружила, что взрывной волной с нее сорвало практически всю одежду, а в руках – только ремень от автомата. Из ушей течет кровь, и бой вокруг почему-то стал беззвучным.
Пытаясь спрятаться за каким-нибудь прикрытием, Мария увидела, что из-под кирпичей взорванного дома торчит голова командира роты Владимира Курбатова. Девушка освободила его, взвалила на свои плечи и волоком потащила к линии железной дороги. Из бронепоезда, стоявшего на путях, строчил крупнокалиберный пулемет. Свиста пуль она не слышала, только видела, как летели в их сторону огоньки трассирующих пуль. Каким-то чудом она сумела перетащить товарища через рельсы, где его подхватили партизаны. Там, у санитарной подводы, Мария в последний раз увидела своего брата Александра, тяжело раненного в грудь. Он что-то пытался сказать сестре, но она его не услышала. Ночью раненых отправили  на станцию Хвойная в госпиталь, а оттуда Александра перевезли в Ленинград, где он скончался от тяжелых ран и был похоронен в общей братской могиле на Пискаревском кладбище.
Какое-то время Мария не ходила «на пост» из-за глухоты, но когда левое ухо стало слышать, снова вернулась к своей боевой деятельности. В декабре 43-го года во время акции по разборке полотна железной дороги партизан заметили немцы и направили на них специально обученных собак. На глазах Марии одна собака насмерть загрызла бойца, а другую, бежавшую к командиру роты Алексею Блёскину, девушка уложила выстрелом. Но немец успел прострелить ему коленный сустав. Под прикрытием товарищей Мария сделала перевязку, а затем командира роты укрыли немецкой накидкой и отправили на носилках в госпиталь. Больше ничего об Алексее Блёскине она не слышала до 1966 года, когда через военкомат до нее дошло письмо с несколькими штемпелями – командир, оказывается, давно искал ее, только под девичьей фамилией. Так завязалась переписка старых боевых товарищей, благодаря которой Мария Петровна смогла получить несколько заслуженных наград.
Самый тяжелый бой, который остался в ее памяти, пожалуй, случился на станции Оредеж после прорыва блокады Ленинграда. О значимости этого события в ходе боевых действий под Ленинградом говорит сводка Советского информбюро от 9 февраля 1944 года: «В течение 9 февраля на Лужском направлении наши войска, продолжая наступление, овладели районным центром Ленинградской области и крупной железнодорожной станцией Оредеж, а также с боями заняли 30 других населенных пунктов…». Эта операция потребовала привлечения сводных партизанских сил. Военный совет Волховского фронта и Ленинградский штаб партизанского движения поставили перед партизанами задачу всемерно способствовать в овладении подступами к Луге. К операции были привлечены несколько партизанских бригад, большая часть сил 11-й бригады, которая получила от областного штаба приказ занять Оредеж и облегчить действия 377 дивизии 59 армии.
После прорыва блокады Ленинграда у немцев наступила настоящая агония. Огрызаясь от наступающих советских вой­ск, они жгли уцелевшие деревни, сметая все, что попадалось на пути. Партизанским отрядам Сафонова, Степанова и Зверева был дан приказ встретить врага на станции Оредеж в ночь на 1 февраля 1944 года. М.П. Евтушенко рассказывает, что перед штурмом командиры объявили 15-минутный отдых. Партизаны легли на снег, и Мария  тоже. Снится ей сон, будто подходит она к родному дому, в окне свет, а за занавеской сидит мама. Хочется девушке зайти к ней, но голос из-за занавески предупреждает: «Маша, не заходи в сарай, что стоит в стороне, – погибнешь!» И тут звучит подъем, и вскоре в воздух взлетает белая ракета, возвещающая о начале операции.
Подрывники магнитными минами взорвали два эшелона из трех, стоявших на станции Оредеж, но несколько танков успели сползти и ринулись в бой. Мария Васильева по приказу командира роты Курбатова заняла оборону за большим сараем, куда должны были стаскивать раненых бойцов, при этом доставляли их вместе с оружием. Так у Маши оказались не только винтовки и автоматы, но и несколько пулеметов Дегтярева с обоймами. Ранения были разные, но больше тяжелых. Боец Володя Макаров, получивший ранение в живот, умолял девушку: «Маша, скорее, ты же все можешь!». Понимая, что бессильна, она накрыла его своей курткой и тут вдруг увидела, что ее окружают фашисты  в маскировочных халатах, требуя поднять руки вверх.
– Я ложусь за пулемет, – вспоминает Мария Петровна, – и всю обойму из 72 патронов выпускаю в орущих немецких солдат. Они на минуту затихают – и снова ко мне, чтобы взять живьем. И вдруг сзади меня раздается голос командира полковой разведки Володи Бердникова: «Ты что, Машенька, одна воюешь?». И группа в 17 человек быстро уничтожает фашистов.
В поселке Оредеж находился штаб одной из гитлеровских дивизий, артиллерия, танки и пять тысяч солдат и офицеров, поэтому там было соответствующее снабжение. Обнаружив машины с продуктами и бочками со шнапсом, партизаны попытались приблизиться к ним, но несколько человек были уничтожены укрывшимися за колесами машин водителями. В результате боя партизаны взяли в плен 350 немцев, которых по приказу штаба партизанского движения сразу расстреляли. Предчувствуя неминуемую смерть, фашисты молили о пощаде и показывали партизанам фотографии своих близких, предлагали победителям свою меховую обувь  и меховые куртки. После расправы над немцами на партизан двинулась танковая колонна. Фашисты с берега расстреляли 18 подвод с ранеными, которые бесследно одна за другой исчезали в огромной полынье реки Оредеж… Наши самолеты с красными звездами появились позже, они разбомбили крутой берег, на котором стояли немецкие танки. Из-за упорного сопротивления фашистов советские войска не успели вовремя прийти на подмогу партизанским отрядам, поэтому среди них были большие потери. Соединение с Волховским фронтом состоялось с 4 на 5 февраля в 5 часов утра.
По решению командования фронта партизаны были включены в действующую армию и участвовали в боях за освобождение Луги. Город был в руинах, зданий осталось совсем мало. Бригаду из оставшихся партизан разместили в нескольких домах и палатках. Командирам сообщили о двухнедельном отдыхе и дали партизанам усиленный паек – как для летчиков. Бригаду готовили к переброске в Эстонию, но 18 февраля начальник штаба партизанского движения Никитин объявил, что 11-я бригада идет на расформирование. Командиров определили на руководящие партийные должности по восстановлению разрушенных войной областей, рядовых партизан направили в действующую армию, девушек было приказано обеспечить работой и жильем.
Особая миссия
Марию Васильеву, которая успела до войны окончить только семилетку, устроили на работу в детский дом, но 25 марта 1945 года вручили повестку с требованием через полчаса прибыть на вокзал для отправки в Германию. Она и еще восемь ее коллег должны были доставить из страны поверженного врага скот – черно-белых коров голландской породы. Путь пролегал через Польшу. В Белостоке ухоженные местные полячки подошли к поезду с дешевыми пирожками. Те, кто сумел провести с собой за границу деньги, умерли в страшных муках. Красивые пирожки были напичканы ядом. Варшава к концу войны не сохранила своего былого величия – там оставалось всего три дома: Дом книги и еще два других здания. В Христбург приехали на Пасху, там как раз катали с горок крашеные яйца. Но прибывшим с особой миссией русским было дано указание: «Ничего у немцев не брать и с ними не соприкасаться!»
Марии, девятнадцатилетней девушке, уже прошедшей боевой путь, доверили все организационные вопросы. Она была старшей своего отряда и организовывала сбор скота. Под началом Васильевой работали 47 немок, которые кормили коров и убирали за ними. Столько раз стоявшая в одном шаге от гибели, она чудом избежала смерти и за границей. Ее незримый ангел-хранитель всегда был начеку. Марии, как человеку, хорошо владеющему оружием, выдали карабин для охраны, но, решив проверить его, она не смогла вытащить патронник. Виктор Иванович Левченко, к которому Мария обратилась за помощью, остался без руки – выстрелом ему оторвало кисть. Перевязав раненого, она отвезла его в больницу, но там заявили, что русских не обслуживают. Пришлось обратиться к маршалу Рокоссовскому, которого Мария увидела впервые. Он моментально дал команду, чтобы Левченко направили в госпиталь. По его же распоряжению сопровождающих снабдили продуктами – мукой, медом, сахаром, выдали две подводы.
25 июня гурт из 150 коров погнали из Восточной Пруссии в СССР. Только вы­шли – начался мелкий дождик. Пожилая немка, которая ухаживала за коровами, сказала:
– Хороший знак. Вы дойдете, вас не убьют.
Слова эти прозвучали не на пустом месте: гурт, который погнали раньше, поляки отбили в Августовском лесу, а сопровождающих  пригвоздили штыками к деревьям. В Августове Мария Васильева пришла в комендатуру и потребовала, чтобы им выделили бронетранспортер и охрану из 50 солдат. Эта была своевременная мера, потому что через 40 километров разгорелся настоящий бой. Трудности на этом не закончились. В Прибалтике на пастбище ценные и такие дорогие коровы подхватили ящур. Полтора месяца потребовалось, чтобы поднять их. Надо сказать, что урон оказался не очень большим. Могли бы потерять и больше, тем более что были ещё и попытки отобрать коров.
– Боевая же я была, честное слово! – смеется Мария Петровна. 19 октября гурт прибыл на ст. Лебяжье. Коров сдали, а у сопровождающих – ни копейки. Два месяца были женщины в пути – захотелось помыться и привести себя в порядок. В ноябрьские холода, под телегой, устроили они баню, чтобы почувствовать себя не погонщиками скота, а женщинами.
Вот так закончилась для Марии Петровны Васильевой война. Дальше была учеба на медицинских курсах, потом – в школе медсестер. Вся последующая ее жизнь была связана с Василием Андреевичем Евтушенко, который тоже прошел войну. На фронте он был танкистом, даже горел в своей боевой машине. К сожалению, из жизни он ушел давно, прожив 71 год. Супруги долгие годы жили в Краснодарском крае, но несколько лет назад Мария Петровна переехала в Санкт-Петербург. Теперь она живет во Всеволожске, на Мельничном Ручье. Заслуги М.П. Евтушенко отмечены правительственными наградами: орденом Отечественной войны 2 степени, медалью «За победу над Германией в 1941–1945  г.г.», медалью Жукова.
Нина УСТИЧЕВА
Фото Антона ЛЯПИНА и из архива М.П. ЕВТУШЕНКО