А звёзды уходят в вечность…

На его песнях выросло не одно поколение наших современников. С его голосом и образом ассоциируются лучшие песни эпохи: «Человек из дома вышел» и «Ходит песенка по кругу», «А люди уходят в море» и «Как провожают пароходы», «Лунный камень» и «Солнечная баллада», «Как хорошо быть генералом» и «Два брата», «Зима» и «Берёзовый сок»… Невозможно перечислить все, что он спел: знатоки утверждают, что песен больше, чем в репертуаре Эдуарда Хиля, было только у Магомаева.

Он принес нашей стране награды в самых престижных по тем временам песенных конкурсах: на международных фестивалях в Берлине и Сопоте, в Бразилии и Париже. После того как рухнул Союз и вместе с ним «Ленконцерт», Эдуард Хиль вынужден был зарабатывать деньги за границей, и в том числе пел в парижском кабаре «Распутин». Чтобы услышать русского певца, туда специально приходили Мирей Матье и Шарль Азнавур.

4 сентября кумиру миллионов, народному артисту России Эдуарду Хилю исполнилось бы 80 лет. Два года, как его нет с нами… И в эти юбилейные дни по всем ведущим ТВ и радиоканалам идут передачи, документальные фильмы памяти Эдуарда Анатольевича. В октябре в Санкт-Петербурге пройдет большой юбилейный концерт, в котором примут участие артисты, с которыми он работал и дружил: Таисия Калинченко и Людмила Сенчина, Эдита Пьеха и Зоя Виноградова, многие другие. В том числе его ученики: Евгений Дятлов и Олег Погудин. И, конечно, те, кого он любил больше всего: внук Эдуард, сын Дмитрий и жена Зоя Александровна.

Журналист Татьяна ТРУБАЧЕВА встретилась с самыми близкими и дорогими для Эдуарда Хиля людьми, чтобы поговорить и о том, каким он был вне света рампы…

«И вечная любовь»…

КОРР. В этом удивительном семействе, с которым я знакома не один год, все имеют прямое и непосредственное отношение к музыке; все, кроме Зои Александровны. Дмитрий Эдуардович – сын, замечательный музыкант, композитор и автор многих оригинальных проектов. В том числе интереснейшего проекта  «Хиль и сыновья», в который Дима вовлек молодых музыкантов группы «Препинаки», и это было триумфальное возвращение Хиля на сцену в 1996-м году. Внук Эдуард… «Эдуард Второй», как называл его знаменитый дед, в шесть лет впервые вышел на сцену, естественно, вместе с Эдуардом Первым и папой Димой. Это был проект «Поющая семья». Сейчас Эдик учится в 11 классе Капеллы имени М.И. Глинки при Санкт-Петербургской консерватории, которую в свое время окончил Эдуард Хиль старший. У Эдика уже сформировался очень симпатичный баритончик, и, насколько я знаю, он очень любит петь. Не поет только Зоя Александровна, урожденная Правдина, потому что она – балерина!

ЗОЯ ХИЛЬ (смеется). Вообще-то я тоже имею самое прямое отношение к музыке! Потому что в свое время я разрывалась между двумя профессиями: пианино и танцы. Но получилось так, что в итоге не стала ни тем, ни другим, а стала женой Эдуарда Хиля. Но я все-таки получила музыкальное образование, причем неплохое. Окончила училище имени Римского-Корсакова при консерватории по классу фортепиано. Имею диплом и даже могу преподавать в начальных классах. Очень люблю музыку, особенно классическую, к эстрадной поначалу относилась снисходительно, но потом и ее приняла. Куда же денешься, когда муж на эстраде поет!

КОРР. Как получилось, что вы – внучка управляющего Николаевской железной дорогой, дочка директора театра, выпускница престижного Вагановского училища, приметили студентика, тогда еще никому не известного?

ЗОЯ ХИЛЬ. Это была Судьба. Эдик всегда был шаловлив, очень резв и невероятно смел. Он ко мне подошел просто на пляже, где я загорала. Было это на гастролях в Курске: артисты хора и оркестра, солисты, уйма народу. …Речушка, лето, мы сидели, загорали, и вдруг кто-то заходит тихонечко так сбоку, целует меня и отбегает! Я вскочила и как закричу: «Да как вы смеете!» Так была воспитана. Он сначала растерялся, а потом расхохотался своим замечательным, раскатистым, дивного тембра голосом. Ну что тут было делать? Эдуард меня совершенно обезоружил, а дальше мы уже не расставались, вместе ели в кафе, на пляж ходили, так что Орел и Курск – это города нашей романтики, начало нашей романтики.

Ну и на сцене мы были вместе, это были такие удивительные спектакли студии консерватории, где проходили практику все студенты и дирижеры, и оркестранты, и вокалисты. И Эдуард Анатольевич, поскольку он готовился к судьбе оперного певца, пел тогда и Фигаро, и произведения Чайковского, Мусоргского, Верди и Бизе… А потом его увлекла эстрада. Он как-то побывал на концерте Клавдии Ивановны Шульженко, был совершенно очарован, и как-то постепенно выбор произошел в пользу эстрады.

КОРР. Зоя Александровна, а как родители отнеслись к вашему выбору?

ЗОЯ ХИЛЬ. А к тому времени жива была только мама. Так вот она, наблюдая за моими взаимоотношениями с молодыми людьми, всегда говорила: «Нет, Зоя, приведешь ты мне в дом какого-нибудь «голо-штанника»! И, действительно, я привела Эдика в наш дом, потому что пошла как-то к ним в консерваторское общежитие и почему-то мне так его стало жалко! Я не выдержала и сказала: «Пойдем к нам, нечего тебе тут делать, когда есть я!»

ДИМА ХИЛЬ. Вы знаете, мама очень интересную деталь не договаривает. То, что она там увидела… А там на окне стояла огромная кастрюля, в которой было такое месиво наварено: и первое, и второе одновременно. Гороховый суп, пшено и картошка сразу, и в середине торчала стоймя огромная алюминиевая ложка! Они в комнате по очереди готовили кто что умел, и папа в тот день как раз был дежурный. И вот когда мама заглянула в эту кастрюлю, она просто не выдержала!

ЗОЯ ХИЛЬ. Да, это было последней каплей, эта кастрюлища! И он взял чемодан, и пошел со мной к нам домой. А в чемодане было одно полотенце и три книги. Все! Так мы начинали нашу совместную жизнь. А в один прекрасный день он мне сказал: «Зоя, давай не будем расставаться, давай работать вместе!» Он к тому времени уже окончательно определился, что будет работать на эстраде, Андрей Петров его выбрал в качестве исполнителя, и уже пришла какая-то известность… Я его спрашиваю: «А кем я у тебя буду работать?» – Да всем! – отвечает Эдик, – прежде всего женой, концерты вести будешь. Очень удобно!»

Всю административную деятельность я взяла на себя, концерты, все поездки! Был целый коллектив задействован: музыкальный квартет, костюмерша, радист, сейчас он звукорежиссером называется, своя аппаратура и даже грузчики свои! Обязательно на концерте работали прекрасные чтецы. У нас со сцены звучали слова Чехова, Паустовского, Бунина, Зощенко, Евтушенко.

ДИМА ХИЛЬ. Кстати, Евтушенко тоже приходил в Париже в этот ресторан «Распутин», где пел папа, и читал свои стихи. А еще там бывал и пел Окуджава. А однажды пришел Михалков Никита Сергеевич, к тому времени уже «оскароносец», и папа специально для него, для дорогого гостя, решил спеть романс «Мохнатый шмель», – ну, помните, из кинофильма «Жестокий романс»? И Михалков не выдержал,  выбежал на сцену, и они спели дуэтом! После этого подходит к папе мадам Мартини, владелица ресторана, и говорит отцу: «А как бы этого молодого человека к нам, заключить с ним контракт хотя бы на месяц, она же не знала, кто такой Никита Михалков. А папа говорит: «Ну, это вам очень дорого будет стоить!» Мирей Матье и Шарль Азнавур спели там «Вечную любовь»…

КОРР. А она есть, эта Вечная любовь?..

ЗОЯ ХИЛЬ. Мы вместе прожили 54 года. Редко расставались. Все время друг о друге думали и заботились. Я до сих пор не верю, что его нет. Я все время чувствую, что он где-то рядом со мной. Мне кажется, что он нас не покидал, просто отлучился ненадолго. У нас в его комнате все осталось точно так же, как было при нем.

Для него писали лучшие композиторы страны!

ДИМА ХИЛЬ. С папиными песнями вся моя жизнь связана, потому что я с детства все это слушал, впитывал. И вы знаете, мне было очень обидно, когда была передача о папе, где-то с полгода назад на одном из главных телевизионных каналов страны, и вдруг один приглашенный артист говорит: «Ну а что Хиль. Вот песня «Лунный камень», ведь ее же не он один пел! Да и другие многие певцы пели». Не все знают, что многие песни были написаны специально для него! И они создавались в творческом тандеме с композитором! Надо было видеть, как относился, к примеру, Аркадий Ильич Островский к папе. Когда отец приезжал в Москву и вдруг по какой-то причине останавливался в гостинице, тем же вечером в гостиницу приезжал Островский и говорил: «Эдик, я обижусь, если ты не поедешь ко мне! Твоя комната тебя ждет!»

КОРР. То есть у композитора была комната Хиля?

ДИМА ХИЛЬ. Да-да, вот именно. Мало того, Аркадий Ильич папе готовил индейку, взбивал сливки с клубникой, – вы представляете, а это даже не купить было по тем временам, все надо было достать!? Островский мог в три часа ночи постучать и сказать: «Эдик, у меня идея!» Папа вставал, Островский садился к роялю, и они «бредили вместе» этой музыкой. У меня есть пять вариантов домашней записи «Лунного камня», их нет нигде! На саксофоне играет Гаранян, за роялем сам Аркадий Островский. Вместе они придумывали «Как провожают пароходы»? Эти слова: «Вода, вода – кругом вода!» – идея папина. Много было такого, сердечного, искреннего, о чем я написал в своей книге о папе, старался, чтобы все было рассказано по совести и чести, и не было вот таких… двояких понятий. Потому что знаменитейший Андрей Павлович Петров написал именно для Эдуарда Хиля множество песен. А когда в Сопот пытались послать другого певца с его песней, то Петров очень жестко сказал: «Эту песню будет исполнять либо Хиль, либо никто!» Тогда ответственным товарищам не понравилась фамилия Хиль, что-то они такое в ней усмотрели…

КОРР. А будет в вашей книге рассказ о том, как Эдуарду Анатольевичу предлагали поменять фамилию? Или о том, как ночью к вам на улицу Рубинштейна прибежал композитор Валерий Гаврилин, с которым Эдуард Анатольевич тоже очень дружил, и закричал с порога: «Эдик, я для тебя веселую песню написал!» Дело в том, что Эдуард Анатольевич упрекал Гаврилина, что тот все время пишет минорные песни. Он мне эту историю сам рассказывал в свое время…

ДИМА ХИЛЬ. Все истинная правда. Как и то, что папа имел удивительную особенность – даже песни в миноре у него звучали как в мажоре! А ситуация с Гаврилиным имела место. Тогда ночью он принёс «Шутку», которую папа потом спел с Людмилой Сенчиной, А в ту ночь, в творческом запале, как был – в тапочках, так и прибежал к нам на улицу Рубинштейна! И сразу за рояль, и они с папой эту песню тут же стали репетировать, а потом она стала «Песней года-74» или раньше. И композитор получил диплом, и автор слов Альбина Шульгина, и папа, естественно. А потом «Зима», но все ее больше знают как «Потолок ледяной», стала тоже «Песней года». Да у него столько дипломов, званий, что он сам не помнил все свои награды. У него только ордена четыре: Трудового Красного Знамени, Дружбы народов, орден «За заслуги перед Отечеством» и орден «Создатель Петербурга». Вот последним он очень гордился. Его же много раз пытались зазвать в Москву. Но они с мамой всякий раз под благовидными предлогами отказывались. «Не мой город!» – говорил папа, хотя родился в Смоленске…

И про индейку «Аль-Буфра»…

ЗОЯ ХИЛЬ. А про фамилию – это тоже правда! Было такое. Ведь моя фамилия – Правдина, и когда мы пошли в загс регистрироваться с Эдиком, там заведующая и говорит: «Ну, что это за фамилия такая – Хиль? Вы возьмите фамилию жены, вы же артист! Представляете, как красиво вас будут вас объявлять: «Поет Эдуард Правдин!» А Эдик говорит: «Нет, мой прадед был Хиль, дед был Хиль и отец соответственно, так что и останусь Хиль». Меня спрашивают: «Ну а вы? Неужели вы свою фамилию замечательную поменяете? А я уже все решила для себя: «Я возьму фамилию мужа!» Вот так мы все стали Хилями! (смеется).

КОРР. Я никогда не забуду, когда десять лет назад мы впервые встретились в таком составе – Эдуард Анатольевич, Дима и младший Эдик,  старший с порога закричал: «Ну, Татьяна, Хили прихиляли»,  – и это было удивительно смешно!.. Эдику тогда было семь, а сейчас 17…  И он,  как всегда, меньше всех говорит.

ДИМА ХИЛЬ. Место свое знает! А вообще он очень похож на деда, и самое главное – голос его. Я хотя и пел, но никогда не хотел стать певцом. Вот Эдик любит петь, весь репертуар дедушкин знает, и самое главное – и Эдуард Анатольевич всегда верил, что из него получится хороший исполнитель. Он в нем видел свое продолжение на сцене.КОРР. Эдик, у тебя все песни дедушкины – любимые. Или есть особо любимые? И что ты особенно ценил, любил в своем дедушке? Или что особо запомнил?

Эдуард ХИЛЬ (младший). Мне очень многие песни, которые дедушка пел, нравятся, и «Море-море», и «Моряк вразвалочку», и «Зима», и «Два брата», но особенно я люблю цикл Гаврилина «Военные письма».

КОРР. А что в них… такого?

Эдик ХИЛЬ. Там слова очень душевные, очень за сердце берут, да и мелодии. Когда дедушка пел с Таисей Семеновной Калинченко дуэтом этот цикл, у меня мурашки по коже… А запомнилось… как дед умел шутить, и как он искренне смеялся, о людях никогда плохо не говорил. И как он и бабушка рассказывали свои военные истории. Бабушка – про блокаду, а дедушка – про детский дом, как их везли в теплушках вместе с ранеными, как их бомбили, и они выскакивали из вагонов и прятались в лесу, и что зеленая еще земляника становилась красной от крови. Так много людей погибало. Рассказывал, как на фронт бежал с товарищем из детского дома, как мама его в 43-м году нашла и привезла каких-то угощений, конфет немножко, а он закричал: «А хлеба, хлеба ты привезла?!» И как они этот хлеб разделили на 15 частей, он привык делиться с товарищами. И как в Ленинград он приехал учиться потом…

ДИМА ХИЛЬ. Как-то отец несколько лет назад мне отдал несколько тетрадочек. Обычных таких… Сказал: «Это мои дневники. Может, пригодятся когда…» Там столько интересного, и про его поездки, и про первую встречу с Парижем, и про поездку в Колумбию на гастроли, там как раз война шла…

А уже после его смерти я нашел еще одну тетрадочку, там совсем еще детский, несформировавшийся почерк отцовский… Там он пишет как раз о военном времени. После войны, но по «свежим следам», как говорится. Видимо, его мама попросила написать эти воспоминания. Я их читал, и у меня сердце замирало от боли.

КОРР. Может, поэтому он был таким… солнечным и светлым человеком, что отмечают абсолютно все, кто с ним был знаком? Потому что много горя и боли видел в детстве, поэтому оставалось только радоваться жизни. Кстати, Зоя Александровна, а что за легенда еще одна ваша семейная – об индейке?

ЗОЯ ХИЛЬ (опять смеется). Да это об индейке «Аль-Буфра». Почему так он ее назвал, только он и знает. Он тогда еще и за границей толком не бывал, это была другая ступень нашего семейного существования.

Кстати, Эдуард Анатольевич многое умел делать сам из такой… мужской работы. И любил это делать. Все шло от того, что он все время придумывал, как сделать для людей, которые приходят к нам в дом, что-то необычное и радостное. Ну и для нас тоже, для семьи. И речь идет не только о еде. Мы тогда жили на Казанской улице, готовились к встрече Нового года. Он сам сделал в квартире ремонт, по тем временам у нас был такой небольшой холл, – все обито вагонкой. А в середине стояли две лавки, деревянный стол, на котором всё самое простое: картошка, селедка, квашеная капуста. Все сели, выпили-закусили, проводили Старый год… А с боем курантов открывается дверь в гостиную, где накрыт другой стол, очень красивый, с хрусталем, и заходит торжественно Эдуард Анатольевич с этой самой индейкой Аль-Буфра! Дикий восторг присутствующих! Это было так замечательно!.. И всегда на Новый год он готовил нам эту свою фирменную индейку, никому не доверял. Он умел сделать праздник для семьи, для друзей. А еще большим праздником было наблюдать, как они репетируют: с тем же Аркадием Островским или с Валерой Гаврилиным, я так часто жалела, что не было у нас по тем временам записывающей и видеоаппаратуры, потому что это все надо было видеть и слышать, как рождается песня, музыка, слово… Все в его песнях было: и любовь, и горе, и боль, и надежда, свет и радость…

ДИМА ХИЛЬ. Что-то в них такое звучит, что и не передать. Просто слушаешь, и это берет тебя за живое, и наворачиваются на глаза слезы, потому что там есть вот это, самое важное. То, что сейчас, на мой взгляд, напрочь отсуствует в современной эстраде. Я не вижу, чтобы сейчас писали такие песни, которые могли бы вызывать слезы. Танцульки все идут, понимаете? А мне нравятся такие песни… ну как Пугачева спела, помните: «Еще меня за то любите, что я умру»… Какая глубина слов цветаевских! То же самое есть у папы – «Два брата» взять, или «А люди уходят в море»… Эти песни останутся, поверьте! Или получат «второе рождение», как тот же «Вокализ» Аркадия Островского, благодаря которому папа через сорок лет после его исполнения стал известен всему миру как «Мистер Трололо». Хотя это не самая великая его песня… Вот Эдик младший правильно сказал: надо, чтобы песня брала за душу.

Эдик ХИЛЬ. Я бы хотел пожелать вашим читателям, чтобы в их семьях всегда присутствовала радостная обстановка, гармония, и чтобы они чаще слушали хорошие песни.

P.S. В честь народного артиста РСФСР Эдуарда Хиля в Санкт-Петербурге назван сквер, а в городе Смоленске его имя носит школа.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*

code