А в чём же пафос экранизации Фёдора Абрамова?

В прошлом году  петербуржцы в 30-летнюю годовщину ухода из жизни писателя, воина, радетеля о родной северной земле Фёдора Абрамова тепло вспоминали о нём. На вечерах памяти просто, по-человечески говорили об этом выдающемся человеке. Он был для этих людей – свой. И, конечно же, когда стало известно, что 20 января текущего года состоится премьерный показ многосерийного фильма «Две зимы и три лета», снятого по тетралогии Ф. Абрамова «Братья и сёстры», «Две зимы и три лета», «Пути-перепутья» и «Дом», многие, и я в том числе, припали к голубым экранам, чтобы ещё раз пройти вместе с авторами и героями  фильма «пути-перепутья» нашей страны. Тем более что эти великие произведения, эти свидетельства времени и жизни людской  мы  уже знали. Многие хорошо помнят слова писателя: «Родина – это то, без чего невозможно представить жизнь человека. Я вкладываю в это понятие прежде всего нравственный смысл. Для всякого честного человека любовь к Родине – это святой долг по её возвышению и, когда надо, защите. Только люди с пустой душой теряют сыновнее чувство к Родине».

Для меня, привыкшего к тому, что перед любым художественным фильмом показывали визитную карточку киностудии: «Мосфильм», «Ленфильм», «Одесская киностудия», «Киностудия им. Довженко» или что-либо из современных названий кинокомпаний, несколько необычным показалось на фоне северных пейзажей под звуки русской песни увидеть: «Представляет Сергей Сендык». И поскольку в титрах не было ничего, кроме того, что он ещё и продюсер, я подумал, вот молодец, наверно, не все покупают яхты и зарубежные спортивные клубы, кто-то для народа фильмы снимает.

А когда я увидел, что режиссёр этого фильма Тэмо (Теймураз) Эсадзе, настроение у меня улучшилось ещё больше. Во-первых, нужно обладать достаточной творческой дерзостью, чтобы «замахнуться» на такой подвиг, во-вторых, дерзнуть влезть в «загадочную русскую душу» – всё это дорогого стоит. Тем более что уже есть любимые народом киноленты «Вечный зов» и «Тени исчезают в полдень», снятые В. Краснопольским и В. Усковым.

Я весь обратился в зрение. Но после портретов и фамилий исполнителей главных и второстепенных ролей на экране вдруг замелькали кадры какого-то города (может быть, кто-то и угадал какого) и «пошёл» неизвестно кому принадлежащий закадровый текст: «Не скажу, чтобы я любил его. Сколько по стране городов, слепо изуродованных отсутствием всякой архитектурной мысли и безденежьем. Безразмерная центральная площадь во главе с вождём пролетариата. Доживающие век старинные особняки и т.д.».

Весь пафос такого начала сводился к тому, что мы можем построить лишь уродливое по сути своей. Мне сначала показалось, что это была какая-то нелепая ошибка, но я быстро понял, что это довольно подлая и умышленная «находка» сценариста и режиссёра. С экрана пахнуло откровенной «пивоваровщиной». Каждая новая серия фильма о деревенской нелёгкой жизни северного села Пекашино  начиналась с безжалостного показа кинохроники самых тяжёлых, самых кровавых и невыносимых для нормальных людей кадров кинохроники отступлений и поражений начала войны. Ладно бы одна кинохроника. На фоне этих страшных кадров всё время звучал закадровый текст комментатора, клеймившего бездарную и преступную  власть. Вязьма, Харьков, Ржев, приказ № 227: «Ни шагу назад!», Северо-Кавказский фронт… На этом фронте наши войска, как оказалось, бежали в страшной животной панике, сшибая и затаптывая всех, кто пытался хоть как-то противостоять фашистам. И пришлось  срочно ставить на пути паникёров заградительные отряды (ну куда же без них!) и расстреливать, расстреливать, расстреливать…

Хроника Великой  Победы сопровождалась комментарием:   «Победа досталась чудовищной ценой!» Тост И. Сталина в честь русского народа был прокомментирован так: «Сталин знал, что не было более измученного, исстрадавшегося народа и не только фашистами, но и его волей и советской властью, и что это ещё не конец». И, главное: «…Что ещё не было в истории более опустошённого народа, чем русский народ» (Но кто в таком случае отстроил страну после войны, не иначе как заградотряды помогли). И тут же –  постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград», и ещё, и ещё, и ещё! По сердцам, по душам – с оттяжкой и сладострастием! И, конечно же,  – это не для тех, кто слушал и слышал голос Левитана и сообщения «Совинформбюро». Это для нынешних, молодых.

Моего деда Ивана расстреляли в КарЛАГе, мой отец Иван после фашистских концлагерей оказался там же,  в Казахстане, где я и родился. Но я помню, как он мне рассказывал о том, что великую песню «Враги сожгли родную хату» в исполнении несравненного М. Бернеса редко исполняли по радио и телевидению не потому, что «запрещали и не пущали», а потому, что «проклятая власть» народ жалела (фронтовики после того, как слушали эту песню,  стрелялись).

А экранная жизнь уныло и безрадостно шла  своим чередом. Донельзя карикатурный председатель колхоза (по замыслу сценариста) заставляет сельчан пахать «по снегу» и всячески «измывается» над ними, хотя у Ф. Абрамова он совсем не прост. В селе появляется пришедший с фронта с рукой на перевязи политработник Иван Лукашин, посланный райкомом. У Фёдора Абрамова: «невысокий, крупно шагающий человек в серой шинели с сумкой через плечо со страшно исхудалым лицом. По шинели – военный, по серой фуражке со смятым козырьком – командированный».

А перед нами на экране предстаёт не «абрамовский» Иван Лукашин, а актёр Сергей Маковецкий в своей нынешней гренадёрской стати. При этом на нём комсоставовская новенькая фуражка со звездой, новенькая гимнастёрка с комиссарскими звездами на рукавах (хотя приказом НКО № 253 от 01.08.1941 года ношение звёзд на рукавах политработников было отменено), со «шпалами» в петлицах (старший политрук) и с непонятными эмблемами в петлицах же (хотя эмблем в петлицах у полит­работников никогда не было). А на дворе осень 1942 года.  Главную героиню Анфису Минину (Наталья Вдовина) избирают председателем, и между ней и Лукашиным возникают чувства. Следует отметить, что события на экране разворачиваются довольно точно по тексту книжного повествования. Но есть одно но. Если у Ф. Абрамова герои живут, то на экране – существуют. И все они – ненавидят друг друга.

И тут я заметил ещё одну, если угодно, некорректную уловку сценариста и режиссёра. Зритель перестаёт следить за происходящим, и в этот момент происходит подмена. Оригинальные монологи героев заменяются на монологи вымышленные. К примеру, Иван Лукашин приходит в гости к Анфисе Мининой: «Он захмелевшими глазами ласкал её небольшое, ладное тело, скользил взглядом по рукам, разбрызгивавшим воду из рукомойника, по белой нежной шее, над которой тяжёлым пышным узлом свисали волосы. Ему хотелось подойти к ней, обнять». Так у Фёдора Абрамова. Но Тэмо Эсадзе заставляет Лукашина вместо этой песни любви произносить следующее: «Я был политруком в ополчении. У меня студенты были. И вот стоят они, глядят друг на друга и плачут. Ждут. Если кого-то рядом убьют, то оставшемуся в живых винтовка достанется». Какая уж после этого любовь!

И по тому же режиссёрскому произволу все внутренние монологи героев, в которых и заключается суть, смысл, внутреннее благородство души человеческой, благодаря которым наши  люди выстояли и победили и на фронте, и в тылу,  –  безжалостно отвергаются. На первый же план  выставляется супружеская неверность русских жён, мужья которых воюют с фашистами. И вообще, как мне показалось, это даже поставлено во главу угла, что весьма прискорбно и даже оскорбительно.

У меня нет ни возможности, ни желания детально говорить здесь о современных стрижках, о выщипанных бровях у актёров, о несоответствии возраста «киношных» героев героям «книжным», перечислять современные выражения типа – «оно мне надо» и прочее. Я не собираюсь доказывать, что нам пытались показать бездушный, мишурный и до зевоты скучный фильм. Что же касается надоедливого и неумелого «оканья», которому актёры долго учились у деревенских, то это заслуга небольшая – на Вологодчине и собаки по-вологодски лают: «Гов, гов, гов!»

Одна досада: изуродован такой материал. Но, возможно, кто-то захочет обратиться к первоисточнику, чтобы искупаться в чистой родниковой словесной воде, щедро разлитой по страницам великим нашим писателем Фёдором Абрамовым.

Владимир ШЕМШУЧЕНКО

На снимке – писатель Фёдор Абрамов в Верколе. 1977 год. Фотограф Р. Кучеров.

А в чём же пафос экранизации Фёдора Абрамова?: 1 комментарий

  • 02.04.2023 в 13:01
    Permalink

    Актеры не подходят на роли. Смотреть неприятно. Все персонажи растут, а двойняшки так и остались маленькие. Разочарована.

    Ответ

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*

code