Ежедневный подвиг совершали все!
Елизавета Генриховна Васильева проживает в посёлке Борисова Грива, весной 2013 года ей исполнилось 95 лет. Родилась она в Стрельне, по рождению – немка. Папа и мама рано умерли, на воспитание её взяла папина двоюродная сестра. Тётя работала швеёй и свою воспитанницу тоже приучила к этой работе. С 14 лет Елизавета Штейнмиллер трудилась на ткацкой фабрике, где в общей сложности проработала 8 лет. Когда ей исполнилось 18 лет, вышла замуж по большой любви за Андрея Тимофеевича Васильева, тоже 1918 года рождения. Сейчас бы сказали, что это был ещё и престижный брак: отец Андрея Тимофеевича – свёкор Елизаветы – был начальником по паровым машинам на заводе «Красный треугольник», и квартира у них находилась в доме возле завода. Так Елизавета попала в знаменитый тогда «Орловский дом» на Обводном канале. В 1937 году у неё родился сын, жили супруги счастливо, родители мужа относились к ней хорошо.
Флаг над Шлиссельбургом был уже потом
Ещё до войны на ленинградских заводах и фабриках проводилась подготовка по гражданской обороне. Кого-то готовили на случай войны в связистки, кого-то – в медсёстры. Елизавета Генриховна попала в санитарную команду и проходила обучение, как спасать население в случае газовой атаки. В ночь с 21 на 22 июня она работала на фабрике, утром объявили, что она должна ехать на смотр со своей санитарной командой. Выходя с проходной, она с удивлением увидела, что над Ленинградом летят самолёты, хотя летать над городом им тогда было запрещено. Подошла к дому – увидела, что все дворники сидят в противогазах. Хотя такое уже бывало, но у неё испортилось настроение. Июнь был очень жарким, в воскресенье обычно они ходили загорать. Но в этот день началась война и счастье для семьи Васильевых закончилось.
Самолёты стали летать над городом всё чаще и чаще, ленинградцы знали, что за город идут ожесточенные бои. Елена Генриховна хорошо помнит, как 25 июля ей на производстве впервые выдали продовольственные карточки. Начались бомбёжки. 10 сентября загорелись Бадаевские склады. Е.Г. Васильева рассказывает: «Я жила в 5 километрах от Бадаевских, вокруг нашего дома заводы были. И вот на второй день после Бадаевских складов в наш дом попала бомба. Это был такой удар – все стёкла вылетели, на первом этаже двери вырвало. Мы в это время находились в бомбоубежище, так даже под землёй был такой удар, что у меня после этого зубы не сходились, наверное, 4 дня». Она тогда всем говорила, что скоро её с санитарной командой заберут на передовую. Но газовых атак не было, и первым на фронт ушёл её муж.
Его забрали 1 сентября 1941 года, хотя он был «белобилетник» – у него было плохое зрение. Но уже тогда на это не смотрели – враг находился в 4 километрах от города. Когда муж ушёл на фронт, Елизавета обнаружила, что беременна. Её супруг тем временем попал в знаменитый 330 полк 68 стрелковой дивизии. Тот самый полк, который дважды почти в полном составе погибал на Невском «пятачке», который в 1943 году освободил Шлиссельбург. Андрей Тимофеевич лично водрузил красный флаг над колокольней Шлиссельбурга, что отражено на фотографии, которая была напечатана на передовой полосе в газете «Правда». (Флаг водружали 6 раз, но немцы сбивали его). Эту газету Елена Генриховна возила с собой с места на место всю жизнь.
«Погибли 27 моих родных»
Она вспоминает, что фашисты интенсивно бомбили город с воздуха до 1 октября, потом начались артобстрелы, что было ещё страшнее. В феврале 1942 года в её дом попали 2 снаряда. «Мы жили на 5 этаже, а на 6 этаже разворотило всю квартиру, погибла женщина с детьми. Потом второй снаряд попал во двор, там никого не убило, – вспоминает она. – В конце концов, тревогу стали объявлять через каждые полчаса, в последние дни даже шрапнелью враг бил – ядрами. Это было хуже всего». Начался голод.
Сейчас Елизавета Васильева шутит, что она, наверное, склеилась внутри, потому что съела много столярного клея. Кроме того, она бегала на Бадаевские склады, собирала землю, процеживала её и размешивала с тёплой водой. Вода получалась всё равно горькая, но её пили. Самыми страшными, по её словам, были ноябрь, декабрь и январь первого года блокады. Военные, которые шли на смертный бой за Ленинград, и те голодали. Семью фактически спас свёкор, который до войны мечтал завести поросёнка и для этого собрал 6 мешков сухарей. (Сам свёкор в марте 1942 года умер от кровяного поноса). Зимой сожгли всю мебель, в квартире осталась только железная кровать. Весной съели в округе всю траву.
К весне 1942 года, когда наладилась работа Дороги жизни, блокадникам немного добавили хлеба и муки. На Лермонтовском проспекте стал базироваться танковый полк. В полку два раза в день подкармливали жидкой кашей-мурцовкой тех женщин, у которых мужья были на фронте. «Я подсчитала, у меня из родных от голода или на фронте погибли 27 человек, – говорит Елизавета Генриховна. – Быстрее уходили мужчины. Они даже как бы обижались на нас, женщин, за то, что мы оказались более живучие».
Вспоминает она и такой жуткий случай. Однажды пришла проведать свою тётю, которая жила по соседству. Её муж возвратился в тот день с работы радостный – он на рынке купил мяса. Точнее, как он говорил, кожу поросёнка. Елизавета и её тётя стали рассматривать кожу под стеклом: «Да это же человечья кожа». Муж был очень голоден и, чтобы он не притрагивался к «поросёнку», женщины отдали ему свой хлеб за вечер и утро. Сами стали страдать от голодных колик. Утром его отправили на работу и посоветовали зайти в организацию по санитарному надзору. Вечером он пришёл, поцеловал их обеих и сказал: «Спасибо, что вы не дали мне съесть человека». Оказывается, по его заявлению на рынке была проведена проверка и обнаружена целая бочка человеческой кожи, выставленная на продажу. Муж тёти впоследствии погиб на фронте, а тётя попала на передовую в швейный цех и дошла с ним до Берлина…
Эвакуация в неизвестность
Елизавета боялась выпускать своего сына на улицу без присмотра. В таких условиях 27 мая 1942 года Елизавета Генриховна родила дочь. В 1942 году началась массовая эвакуация гражданского населения. Большинство ленинградцев не хотели покидать свои дома. Не желала и Елизавета Генриховна – она как чувствовала, что в родной город ей уже не вернуться. Дважды убегала от сотрудников домоуправления. Но нравы были строгие, и домоуправление работало хорошо. Ей сказали: «Выбирай, куда хочешь ехать». Она отвечала: «Мне некуда. Я дальше Гатчины нигде не была». Ей говорили: «Тогда пиши, что едешь в Ярославль». Она отвечала: «Я даже не знаю, где Ярославль находится». Написала наобум, что поедет в Башкирию.
От мужа приходили письма очень часто – сначала со Ржевки, потом из Борисовой Гривы, из Ваганова. Некоторое время бойцы его полка охраняли ледовую трассу Дороги жизни, и супруг видел там горы трупов. Он писал: «Ни за что не соглашайся на эвакуацию». Елизавету с детьми выгнали из города силой. Она говорит: «Мы не знали, что будет с Ленинградом. Нам сказали, что своими силами наша армия спасти город не сможет. И что Ленинград всё равно очистят от населения, а потом сдадут американцам, чтобы они прогнали немцев». Через некоторое время после её отъезда муж пришёл домой. Но дома не было ни его отца (умершего от голода), ни его жены, а свою маленькую дочь он так никогда и не увидел. Его мать, после того как красноармеец немного отдохнул дома, во время второй блокадной зимы сошла с ума. Сошла с ума от голода и его племянница, которой было всего 18 лет.
Елизавету Васильеву с детьми эвакуировали 20 июля 1942 года. Когда производилась посадка на поезд, фашисты бомбили Финляндский вокзал. Рядом с вокзалом вспыхнул дом, поезд понёсся прочь от пожара. Потом их сутки держали на станции Пискарёвская, потому что на Ладоге был шторм. Выгрузили из вагонов в Борисовой Гриве, к берегу озера привезли на машинах, перегрузили на баржи. На каждую баржу брали только по 10 человек – посудина была такая, что высунешь руку и можно окунуть её в воду. Им повезло – они плыли 4 часа, и всё это время озеро было тихое, спокойное. Их сопровождали наши самолёты, и фашисты их не тронули. Страшно стало только на противоположном берегу – там в воде плавали вещи с кораблей, которые только что разбомбили. Берег у Кобоны был изрыт воронками, видно было, что здесь идут бомбёжки чуть ли не каждый день.
Возвращение было трудным
Через всю страну эвакуируемых мотали на поездах. Это продолжалось около месяца. На каждой станции им говорили: «У нас переполнено». Они уже снова начали выкидывать трупы из вагонов. Наконец, Е.Г. Васильева силой заставила местную администрацию, чтобы её определили на жительство в Омской области. И там ей отказывали, но она стала болезненно-нервная после того, что пережила в Ленинграде, и каждый раз, когда кто-то её обижал, независимо от должности, в голову обидчика летела чернильница.
Один год и 10 месяцев прожила в 100 километрах от Ишима, здесь и получила похоронку. Ей написали, что автоматчик, ефрейтор 330 полка 86 сд Андрей Тимофеевич Васильев скончался от ран 18 мая 1943 года. Его имя сейчас увековечено на мемориале в Синявино. Елизавета сначала не верила похоронке и всё думала о том, как сбежать в Ленинград. (Она после этого ещё 10 лет ждала мужа – а вдруг случится чудо, и он вернётся). И когда пришла весть о том, что блокаду Ленинграда сняли, действительно сбежала.
Уехала нелегально со своими детьми и с женой своего брата, у которой семья оставалась в Псковской области, в оккупации. Они вместе для начала и устремились в только что освобождённую Псковскую область, но не учли того, что бои там ещё продолжаются. И вновь попали на передовую. Здесь Елизавету с детьми подкармливали солдаты с передовой, которые все оказались ленинградцами. Потом они стали писать Елизавете письма с фронта, а потом все они погибли один за другим.
В Псковской области у Е.Г. Васильевой была одна мысль: «Как бы попасть в Ленинград». Она говорит: «Из коренных ленинградцев большинство так и не смогли вернуться. Кто где остался – кто в Сибири, кто в Свердловске. А здесь сейчас живёт совсем другое население». Но нужен был вызов из Ленинграда, без вызова ни на одном предприятии не брали на работу. А у неё не осталось в городе ни одного живого родственника. Оставался другой выход – наниматься лимитчицей. В первый раз, когда она оформила документы, её привезли в глухой посёлок Ленинградской области, где не было ни школы, ни садика. Она сбежала оттуда и пробралась опять в Псковскую область. Снова туда приехал вербовщик нанимать на железную дорогу. Уговорил Елизавету Васильеву сделать вторую попытку. Так коренная ленинградка после нежной женской специальности (швея) попала на тяжелейшую работу в Токсово, где проработала 22 года. Всё-таки это было ближе к Ленинграду.
Здесь осталась её любовь
В 1944 году Е.Г. Васильева стала ремонтным рабочим железнодорожных путей – путейщицей. И, вы знаете, она гордится этим. Пути после войны на токсовском направлении были очень тяжёлые, разбитые. Женщинам приходилось таскать на себе грузы до 50 килограммов, они подорвали здоровье и научились материться. Но Елизавета Генриховна через 10 лет всё-таки вышла замуж и сумела родить ещё двоих детей. Подняла всех четверых своих деток, дала им профессию.
Когда события войны отходили всё дальше и дальше, у неё оказался хороший заработок. Её несколько раз награждали грамотами и премиями за отличную работу. Долго жили с мужем в будке при станции Кавголово, потом им дали квартиру. По достижении пенсионного возраста ей предложили работу полегче, но она долго продержаться там не смогла. «Как можно весь день находиться в помещении? Мне воздуха не хватает», – написала она, когда потребовалось объяснить, почему она увольняется. Ей казалось, что гораздо легче совершать обход в лесу, 8 часов в день при любой погоде находясь на улице. Общий стаж работы у Е.Г. Васильевой – около 40 лет. Она и сейчас сама рубит дрова, содержит огород, потому что не может весь день находиться дома. И живёт в Борисовой Гриве: «Я всё время думаю, что здесь когда-то служил мой первый муж». Любовь к Андрею Васильеву так и сохранилась у неё на всю жизнь.
Людмила ОДНОБОКОВА
Фото Антона ЛЯПИНА