Альбатроса звали Роман Громадский
27 августа страна отмечает День российского кино. И это праздник не только тех людей, которые «делают кино», – режиссеров, актеров, сценаристов, операторов, гримеров и костюмеров и т.д. Это праздник еще и зрителей – всех, для кого работает эта огромная машина под названием «Синема». И чтобы ни говорили критики, но лицо кинематографа – это актер, хотя и выбирает, и «делает» это лицо режиссер. В галерее самых запоминающихся лиц отечественного кинематографа есть и это имя: Роман Громадский.
Народный артист РСФСР, лауреат Государственной премии, трижды орденоносец — его «кинематографический счет» подкатывает к сотне. Десятки фильмов, в которых Роман Громадский снимался в главных ролях, вошли в золотой фонд отечественного кинематографа: романтический строитель нового мира Глеб Чумалов в «Цементе», легендарный коммунист Алексей Кузнецов в четырехсерийной эпопее «Блокада», полковник Мабыкин в фильме «Строгая мужская жизнь» и бригадир Павел в телефильме «Обычный месяц» – он играл, как правило, героев.
И в жизни Роман Борисович Громадский – надежный, верный, простой и искренний в общении человек. Мы встретились с ним накануне профессионального праздника и поговорили о времени, о жизни, о судьбе, и, конечно, – о профессии.
Про «столицу цемента» и ордена
КОРР. Роман Борисович, человек устроен таким образом, что не может помнить всего. Например, всех ролей актера, даже самого замечательного, если он не критик, конечно, а просто – зритель, любящий кино. И при этом имени – Роман Громадский – у меня, как у зрителя, сразу возникает именно этот образ: буденовка, шинель в пол, одухотворенное, очень красивое лицо. Лицо человека, свято верящего в то, что «мы наш, мы новый мир построим». Глеб Чумалов, коммунист, дилогия «Цемент» по роману Андрея Платонова. И еще один образ, очень запоминающийся, – прапорщик по прозвищу «Альбатрос» из «Романса о влюбленных» Андрона Кончаловского.., да и многое другое, конечно, но вот этот парнишка в буденовке, как вы хороши там были!
ГРОМАДСКИЙ. Меня из-за этой буденовки постоянно путали с Евгением Урбанским! (смеется) Что есть не очень хорошо для актера, но не так уж мы и похожи. Должен сказать, что этот роман «Цемент» не вызывал у меня каких-либо симпатий, и роль эта была у меня далеко не первая. Я уже хотел отказаться, но когда появился сценарий и я узнал, каков будет актерский состав, я подумал, что тут должно быть хорошо и интересно! В фильме снимались и Армен Джигарханян, и Валентин Гафт, и Люда Зайцева – все мы были еще такие молодые, такие красивые… И фильм получился на редкость содержательным, хотя условия для работы были совершенно сумасшедшие!
И этот странный город – Новороссийск, совершенно… «марсианские пейзажи»! Представляете – когда жара – пыль висит над городом, как туман. Или вдруг раз – и холод, и все покрывается коркой льда, ходишь по городу, как в космосе – деревья, дома, провода – все в таком ледяном кружеве, в сосульках. Поскольку там морской климат, но такой – резко континентальный, прямо скажем, не располагающий к отдыху, в общем и целом жить в этом городе тяжело. А мы снимали долго, фильм-то двухсерийный!
КОРР. Ну и потом, действительно, Новороссийск – это столица цемента была по тем временам, место выбрано не случайно, и это придавало фильму особенную достоверность.
ГРОМАДСКИЙ. Директор все шутил: «Роман! Готовь дырочку в пиджаке для ордена! Мы ведь все знали, что Новороссийск – это вотчина Леонида Ильича Брежнева, он в этом городе воевал, он любил этот город. Дырочка осталась, а ордена мне тогда не дали, дали потом. Первый орден я получил, работая в Театре имени Ленинского комсомола у Геннадия Опоркова, а потом, когда Запесоцкий, ректор Университета профсоюзов, пригласил меня возглавить факультет искусств в этом достойном заведении, там я «умудрился» даже два ордена получить! (смеется). Один-то я точно заработал, а другой, как я шучу, – «дежурный», на 70-летие дали.
Но самая дорогая для меня награда знаете какая? Это то, что я стал лауреатом премии имени Ленинского комсомола за спектакль «Вся его жизнь». Вы все знаете это кино – «Коммунист», где блистательно сыграл Евгений Урбанский, царствие ему небесное. А Евгений Габрилович, автор сценария, специально переписал киносценарий «под меня», для театра, как подарок на мое 50-летие. И еще обязательно должен сказать, что Театр Ленком, когда туда пришел Геннадий Михайлович Опорков, – это лучшее время в моей жизни, это 12 золотых лет! Это полное творческое счастье, потому что я там переиграл столько и такого, о чем другие артисты мечтают всю жизнь, и куда мы только с этими спектаклями не ездили, и каких наград не получали… Так жаль, так жаль, что рано ушел из жизни Опорков! Ну что это такое – 48 лет?!
А возвращаясь к роли Василия Губанова в театре… На мой взгляд, пьеса получилась более острой, смелой, она точно была гораздо интереснее, потому что некие препоны были уже сняты, все-таки уже «пахнуло ветром перемен» и он многое изменил, в том числе в сцене с Лениным. А начинался спектакль так: поднимался занавес, стоял такой длинный деревянный стол, и за этим столом сидят люди, и все едят, жуют себе, и в это время из глубины появляется фигура Василия Губанова. Причем я опять в шинели, в буденовке…
Критики, которые спектакль смотрели, они рассказывали: «Мы ахнули! Выходит на сцену Евгений Урбанский, да еще в буденовке, шинели, да хромоногий… Но повторюсь – ничего хорошего нет в том, что один артист похож на какого-то другого, но театр наш Ленком, можно сказать – «перекроил время!» И у меня, конечно, Василий Губанов был несколько другой, и критика все это отмечала, что герой один, а прочтения совершенно разные. И вот я очень дорожу этой наградой – премией Ленинского комсомола за роль коммуниста Василий Губанова в Театре имени Ленинского комсомола.
КОРР. Где вы работаете и по сию пору, только он сейчас называется Театр-фестиваль «Балтийский дом». Это сколько же лет-то? Что-то около пятидесяти будет… Кстати, Роман Борисович, я не ослышалась? Пьесу «Вся его жизнь» Габрилович написал к вашему 50-летию? А ведь и в кино, и по всей ситуации Василию Губанову нет и тридцати…
ГРОМАДСКИЙ. Театр – это не кино! Там крупных кадров нет, камера не наезжает, ну и самое главное – я достаточно хорошо выглядел. Я все-таки спортивный человек, всю жизнь спорт любил и занимался, это сейчас жирком немного заплыл, хотя и по сей день стараюсь себя сохранить в форме. Меня вообще спорт спас, во всяком случае очень помог в жизни.
КОРР. Каким образом, Роман Борисович?
ГРОМАДСКИЙ. Я ведь родился в 1940 году в городе Ленинграде…
«Моей подушкой были серп и молот»…
ГРОМАДСКИЙ. Когда началась война, мне было восемь с половиной месяцев. И меня вывезли из блокады только в конце 43-го по Дороге жизни, по Ладоге, баржа… Так что я с вашими местами знаком, можно сказать, всю жизнь. Всеволожск – это часть Дороги жизни?
КОРР. И вы все помните? В три-то года?!
ГРОМАДСКИЙ. Да нет, конечно. Я помню себя начиная с Казани, когда нас туда уже привезли. Да и там у меня самые обрывочные воспоминания: мы жили в подвале, окна были ниже уровня земли, перед окнами были ямы забетонированы, и в эти ямы в неимоверном количестве падали лягушки. И мы с мальчишками постарше (о, жестокие сердца!) – с криками: «Бей проклятых фашистов!» – забивали этих ни в чем не повинных божьих тварей камнями… Да… Почему-то вот это в памяти моей детской осталось.
А еще в памяти: мать где-то раздобыла какой-то старый красный флаг! С материалами-то тогда было трудно, как и со всем остальным, – какая-никакая тряпочка представляла огромную ценность, а тут – целое знамя! С серпом и молотом! Мать пошила мне из этого флага подушку, и как я ни поворачивался, как ни переворачивал подушку, у меня под щекой был какой-нибудь кусок серпа или молота. Твердый! Мешал мне спать. Сейчас даже представить себе трудно – символ нашей родины мешал спать ребенку!.. Вот такие, очень обрывочные воспоминания моего военного детства.
А потом, когда мы уже вернулись в Ленинград, боже мой, какие у меня прозвища в школе были! «Мосел», «Стропилах», «Хворостина»… Я был удивительный ребенок – рахит сплошной послевоенный! И меня мама после войны еще лет 8 – 9 водила по больницам, мне массажем пытались выправить руки, ноги, голову. Можете себе представить, когда я в армию уходил, у меня рост был 188 сантиметров, а вес – 69,5 килограммов! Но армия из меня сделала…
КОРР. Красавца-мужчину!
ГРОМАДСКИЙ. Можно и так сказать. За три года я нарастил мышечную массу, спортом там столько занимался: и баскетбол, и волейбол, и все призы армейские были мои! Хотя я и до армии спорт всегда любил, и во все кружки буквально был записан, даже в кружок рукоделия, а вот когда в нашей школе появилась настоящая актриса Елена Аркадьевна Клочкова и организовала театральный кружок, я как-то застеснялся своей худобы и все боялся к ней подойти, пока она сама не поймала меня в коридоре: «Мальчик! А ты почему к нам в драмкружок не ходишь?» – «А можно?» – «Конечно, можно!» И уже в школе я все знал: буду артистом!
Сразу после школы, в 59-м году, Соловьев набирал курс в ЛГИТМиК, и я легко прошел второй тур, и тут – повестка в военкомат. А тогда ведь как: позвали – иди, покажись. Тем более меня Соловьев напутствовал: «Ты в военкомате скажи, что ты в театральный поступаешь, они тебе отсрочку дадут!» Я явился. Говорю: «Товарищи, я в вуз поступаю!» – «А в какой?» – «В театральный!» – «У-ух ты!» Артист значит? А паспорт у тебя, артист, есть? Дай-ка нам его сюда!» Я им, как дурак, паспорт отдал и увидел его только через три года, когда отслужил. Но я не жалею! Я стал таким мощным парнем! И вот когда я уже второй раз, после армии, пришел поступать, а было тогда в Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии 170 человек на место, а девчонок вообще – 200 человек, мне все в один голос говорили: «Ну, Ромка, ты-то точно поступишь! Сойникова (преподаватель, руководитель курса – Т. Т.) на тебя смотрит, аж слюнки текут!.. (смеется) А сейчас, вот я уже 18 лет преподаю, и за эти годы только один студент был моей фактуры. Такие мелкие пошли ребята!..
КОРР. В вас точно всего было много! Смотришь кино, где вы играете, – все крупными мазками: глаза, губы, лицо! Все, как говорят в кинематографе, «фактура играет, фактура работает»! Все девчонки, наверное, все однокурсницы, были у ваших ног, влюблялись точно!..
ГРОМАДСКИЙ. Влюблялись многие, а я любил только одну, и она любила меня… (тяжело вздыхает).
«Я о моей Вере никогда не забывал»…
И далее Роман Борисович рассказывает о самой горькой и тяжелой своей утрате. О том, из чего человек не выходит без потерь. И только самые сильные люди – и духовно, и физически сильные – способны перенести подобные испытания с честью. Не скатиться в бесконечное «жаление себя». Не заболеть нашей исконно «русской болезнью», то есть не удариться, проще говоря, в пьянство. Громадский перенес это, как и подобает мужчине и человеку, – достойно и мужественно, только поселилась в его глазах такая печаль и боль, что эту боль чувствую и я, его сегодняшний собеседник…
ГРОМАДСКИЙ. Да, с девушками у меня все было хорошо, но мы с моей Верой все решили, по сути дела, уже на первом курсе, и все уже на первом курсе знали, что мы поженимся. В конце первого курса я ей сделал предложение, она ответила согласием, родители – и ее, и мои, пытались нас отговорить – мол, мы не возражаем, но закончите хотя бы институт, но мы уперлись: хотим сейчас, и все! Был уже и день свадьбы назначен, мы тогда были на втором курсе, но буквально перед свадьбой разбивается в автомобильной катастрофе отец Веры. Насмерть… Свадьбу пришлось перенести на год. Просто мы не могли… Вера так любила отца, да и все его очень любили. Это был исключительный человек!..
Сыграли свадьбу еще через год, все хорошо, мы счастливы. Ждем ребенка. Уже окончили институт, распределились, меня взяли в Театр Комедии имени Акимова, но я хотел работать в одном театре с моей Верой. Мы обошли с ней все ленинградские театры, и у меня было только одно условие: «Возьмите жену!» И меня везде оставляли, а ее не брали нигде, хотя она была очень талантливым человеком… Сами понимаете, все говорили: «Да она же беременная у вас, она уйдет в декрет через пару месяцев!» А дальше я получил самый жестокий удар в своей жизни. 8 июля Вера родила мне сына, а 12 июля, через четыре дня, она умерла. Умерла от цирроза печени, почему-то беременность ее так «подкосила»… Никто не мог понять, осознать, что такое возможно. Она была крепкая, спортивная девочка, не говоря уж о том, какая она была красивая…
Роман Борисович рассказывал эту страницу истории своей жизни спокойно, чуть только голос дрожал… Да и редко он возвращается памятью к этим дням. Рассказывал, пожалуй, даже без особых эмоций. Но все, кто был в тот день в нашей студии радио, – плакали: режиссер, инженер, молоденькая девчушка – корреспондент, пришедшая взглянуть на живую легенду – Романа Громадского, плакала и автор этих строк. Но… жизнь продолжается, и диалог с Романом Борисовичем – о времени, о жизни, о судьбе – продолжается тоже.
КОРР. Как же вы вырастили сына-то один, Роман Борисович, такой крошка остался?..
ГРОМАДСКИЙ. Мне очень помогали родные, низкий поклон маме и сестре Веры – они Андрюшку воспитывали по сути дела до пяти лет. Я видел свою главную задачу в том, чтобы они ни в чем не нуждались. Я работал, работал, работал. Работа меня спасала, я забывался. Я много снимался в кино, много работал в театре. Работа если и не панацея от всех бед, то спасательный круг точно: работай, и не утонешь… Мне очень хотелось увидеть сына большим и взрослым, и я не хотел топить свое горе в вине, никогда не злоупотреблял. И сын мне достался такой дорогой ценой – сейчас кто его ни увидит, все говорят: «Какой красавец!» Родился 1 килограмм 900 грамм, а сейчас его рост 196 см! Плечи широкие, фигура отменная, спортсмен, играет в волейбол роскошно!
Вот уже и внуков мне подарил, и внучка уже университет окончила, а внук окончил 11 классов и мечтает стать врачом. Может быть, в том числе и потому, что бабушка у него так трагически погибла…А вообще я так рад своей семье! Я рад, что судьба потом подарила мне встречу с чудесной женщиной. Андрюше, сыну моему, было пять лет, когда я встретил свою Ирину Александровну, которая стала моей второй женой, а Андрюше – мамой. И она воспитала его, и вот уже сорок лет мы вместе, а у внучки 21 сентября – свадьба.
КОРР. И никто не стал в вашей семье актером…
ГРОМАДСКИЙ. Нет. И у Ирины Александровны моей профессия не актерская, она далека от этой сферы. Андрей мой стал военным, окончил военную академию. Три года в начале службы отслужил на Новой Земле, где вечная мерзлота, и жена его молодая туда к нему приехала, и только не так давно он расстался с военной карьерой, жена его работает сейчас в президентской резиденции в Константиновском дворце, и, не хвастаясь, скажу – семья у нас очень дружная, и я так счастлив в своей семье!.. Я, как мог, их берег и старался, чтобы они были счастливы со мной…
КОРР. Вы знаете, еще один мой любимый образ – это вы в роли прапорщика Ивана Соловьева, которого все зовут «Альбатрос», прозвище у него такое. И вот этот «Альбатрос» – это такой… мужественный и в то же время трогательно нежный человек, такой силы и надежности, о какой в наше время, да и в любое время приходится только мечтать женщине. Мне кажется, вы такой и в жизни. Это «Романс о влюбленных» – Коренева, Киндинов в главных ролях, режиссер Андрон Кончаловский и, конечно, вы – в роли Альбатроса..
ГРОМАДСКИЙ. Фильм хороший, но неоднозначный, многим он не нравился. Режиссер Кончаловский тогда был еще так молод! Мне нравилось, что он к маме обращался на Вы! Вообще у Андрона Кончаловского потрясающее воспитание. В целом этот клан – Михалковых-Кончаловских – очень интересен, и так талантливы все! Хотя тоже не все так… однозначно в жизни, как может показаться. Ведь Никита Сергеевич Михалков, к примеру, тоже в жизни многое сумел преодолеть, он по молодости, когда еще не определился в профессии, был хулиган из хулиганов. В морской пехоте успел послужить…
КOPP. Какие интересные подробности, Роман Борисович!.. Вы ведь тоже частенько играете и морпехов, и вообще людей военных.
ГРОМАДСКИЙ. Во всяком случае, Андрон Кончаловский – один из немногих режиссеров, который оставил в моей памяти очень-очень яркое впечатление. Потрясающее знание истории, литературы, музыки… Да всего на свете. И как ни странно, эту небольшую и далеко не главную роль – роль прапорщика Альбатроса я тоже очень люблю… Знаете почему? Альбатрос – это птица совершенной свободы! Никогда ни в каком зоопарке она не приспособится к жизни. Не выживет просто, потому что ей нужен простор океана, этот морской свежий воздух, только там она дышит. И альбатрос – это птица редкой выносливости и «непотопляемости», размах его крыльев достигает двух метров или даже больше, и он преодолевает такие расстояния, на какие другая птица не способна. Вот и парит он, гордо реет, как тот самый Буревестник, – одинокий и свободный Альбатрос. Мне нравится этот образ, но в жизни я так счастлив, что я не одинок.
С народным артистом РСФСР, профессором Романом Громадским беседовала Татьяна ТРУБАЧЕВА