Истории из жизни блокадного ребёнка

Год назад мы опубликовали очерк о Любови Дмитриевне Каминской, которая девочкой пережила блокаду. Не все её истории вошли в статью, но не хотелось бы упустить ни одного из воспоминаний. Все меньше в живых свидетелей страшной блокадной поры, а потому каждая личная история сегодня на вес золота. 25 августа Любовь Дмитриевна отметила свое 85-летие, но память её по-прежнему не подводит, а события, о которых она рассказала,  дополняют публикацию новыми подробностями.

Напомним, что отец  героини, офицер-пограничник, в начале войны был призван в действующую армию, а его жена с двумя дочками четырех и шести лет должна была 8 сентября 1941 года эвакуироваться на барже-самоходке из Шлиссельбурга. Город хотели покинуть многие жители, а уж офицерская семья подлежала отправке в первую очередь.

– Мама, увидев, как затыкают набитыми песком мешками пробоины на борту, оставленные вражеской бомбардировкой, в последний момент приняла решение уходить из города наземным путем. О том, что ей пришлось пережить, мы уже рассказывали. Полицай из местных жителей, фамилию которого Любовь Дмитриевна до сих пор помнит, схватил младшую девочку Любу и кинул её в кузов грузовика, на котором везли пожилых женщин. Чудом мать нашла свою дочку и сумела спасти её, а потом добралась пешком до поселка Красная Звезда, где всю войну работала на кирпичном заводе.

А баржа, на которой  они должны были эвакуироваться, утонула напротив Ижорского судостроительного завода вместе со всеми людьми. Спаслась только одна девушка-спортсменка, сумевшая доплыть до правого берега Невы.

Этой девушкой была Валентина Трофимовна Михеева – дочь механика Трофима Михеева, служившего на барже № 752 и погибшего во время бомбардировки 17 сентября 1941 года. Валю приютила женщина – работница кирпичного завода, у которой был сын-инвалид, нуждающийся в уходе. Девушка осталась в семье, стала невесткой, а после смерти свекрови встретила свою любовь и уехала в Уткину Заводь.  Валя работала маляром и дружила с моей мамой до 1973 года, – вспоминает Любовь Дмитриевна.

Когда Шлиссельбург заняли немцы, мама с бабушкой-соседкой вырыли на гороховом поле напротив крепости Орешек глубокую яму, положили сверху дверь и закрыли ботвой. В яме нас было шесть человек – двое взрослых и четверо детей. Выходить боялись. Когда дождь пройдет, сосали мокрую землю. Колодцы были все отравлены, а к Неве русских не подпускал немецкий патруль.

Однажды я набрала в папину русскую манерку (фляжку) зеленой земляники и пошла в комендатуру поменять на что-нибудь съестное. Мне дали бутерброд и сфотографировали. Принесли маме очень хорошие детские снимки, но она бросила их в горящую плиту. У меня нет ни одной детской фотографии.

Детский сад, в который я ходила (это был белый одноэтажный дом) заняли немцы, там же сидел комендант Шлиссельбурга. Наш сосед донёс коменданту, что моя мама – жена офицера Красной Армии. Тот её допросил, но отпустил. А 24-летний полицай – тот самый, что бросил меня в грузовик, ударил маму прикладом по голове, и она пролежала до утра без сознания.

Второй раз маму вызвали в комендатуру через неделю и спросили, не еврейка ли её соседка. Мама поручилась за нее, сказав, что еврейки больше двоих детей не рождают. На руках у соседки было семеро детей-сирот. Девушка была моложе мамы, но от страха, увидев зверства фашистов, вся поседела. Тамара спаслась. Позднее мы узнали, что в Израиле есть аллея, где установлена памятная доска, посвященная Киселевой Вере – моей маме.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*

code