Там, где соколы живут

Наш земляк Владимир Валентинович Лыженков с полным правом называет себя тренером по соколиной охоте. В Древней Руси таких людей называли «сокольниками», без них не обходилась любимая царская потеха – охота с птицей. Официально сегодняшний сокольник Владимир Лыженков – авиационный орнитолог и владелец питомника хищных птиц.

Единственный человек, которому удалось в неволе, здесь у нас в Заневке, получить птенцов редкого ястреба Харриса Хокка. Во всяком случае, в нашей стране его опыт не удалось повторить никому.

А еще Лыженков – художник. Точнее фотохудожник, путешественник и, без сомнения, – тот самый человек из разряда чудаков, украшающих мир. Он хорошо известен в Союзе сокольников России, а также среди людей подобной профессии за рубежом (есть такое мировое сообщество энтузиастов соколиной охоты).

Не приручить, а завоевать доверие

У него запоминающаяся внешность: высокий, коротко стрижен, чуть небрит, как положено сейчас – в маске. Маска цвета хаки и пятнистая форма спецназа дополняют образ солдата удачи. Зовут нашего героя Владимир, но он представился: Влад. Как и в группе «ВКонтакте». Ему так больше нравится.

С первых слов понимаешь, что Влад не только неординарен, но еще и одарен. Одарен многими талантами.

– Сокольник – это не профессия, – говорит он. – Конечно, это призвание, особый образ жизни, подчиненный в основном птице, ее интересам и потребностям. Поэтому очень важно, чтобы эти интересы совпадали. В птице надо видеть соратника, партнера по общему делу, уважать ее стремление к свободе, и в то же время воспитать ее так, чтобы она понимала: свобода – это есть осознанная необходимость!

Тут Влад улыбается, припоминая, что именно этому нас учил классик марксизма-ленинизма. И продолжает свою мысль:

– Вообще, более свободолюбивого существа, чем, к примеру, орел, в природе не существует. Недаром на гербах многих государств в качестве символа красуется (или красовалась) именно эта птица. Мощная, сильная, гордая, самодостаточная, выражаясь современным языком. Он, в отличие от нас, умеет летать, парить в небе, и с высоты его полета мы, люди, кажемся ему такими маленькими… И все-таки человек сумел – нет, не приручить эту гордую птицу, – приручить ее невозможно, а завоевать ее доверие и призвать к сотрудничеству. Культура соколиной охоты насчитывает тысячелетия. Это великое искусство, которое передавалось от отца к сыну, от деда к внуку. Точно так же как и эти птицы порой несколько столетий (!) служили одному семейству, что считалось великой честью.

В Исландии, к примеру, известны гнезда кречетов, которые принадлежали знатным семьям столетиями. И даже тысячелетиями. Это просто дырка в скале, где кречеты выводили своих птенцов. Довольно неприступные места. А люди берегли их, брали одного-двух птенцов, – никогда не брали всех. То есть эта история несет огромный пласт культуры. В Средней Азии эти традиции остались. Я ездил в Киргизию, в Казахстан в экспедиции с нашим Музеем этнографии, где в то время работал Симаков Георгий Николаевич. Увы, он умер уже, но успел написать две замечательные книги по культуре и традиции охоты с ловчими птицами у народов Средней Азии. К сожалению, у нас эти традиции были утеряны вместе с отставкой царского герба с двуглавым орлом. Но сейчас все постепенно, потихоньку, но возрождается. К примеру, в 1987 году мы ездили на слет в Грузию, это был первый слет сокольников. Так вы знаете, там осенью редкий грузин не вывезет своего мимино на охоту. Там это до сих пор в традиции.

Мимино – вовсе не сокол

Влад дает краткую историческую, заодно и лингвистическую справку: Мимино – это ястреб-перепелятник. Совсем небольшая, кстати, птица. В период массового отлета перепелок на юг грузины с этим ястребком выходят на перепелиную охоту. Так что в фильме Данелия перевод неточен. Понятно, что сокол звучит красивее, чем ястреб. Совсем другой оттенок появляется: гордый, как сокол, смелый, как сокол! А сказать, что ты ястреб – это уже другой персонаж. А по-грузински сокол – это «шевардане». Был такой политический деятель у нас – Шеварнадзе, на русский эту фамилию можно перевести как Соколов.

Влад Лыженков, можно сказать, «поставил на крыло» уже не один десяток птиц. А началось все, как ни странно, в раннем детстве. «Откуда у парня испанская грусть», спрашивается? Он всю жизнь прожил в Заневке, в родовом доме, принадлежащем еще его деду. Заневка его детства – самая обыкновенная деревня во Всеволожском районе вблизи большого города. Поля, засаженные горохом и кормовой брюквой, просторы и свобода для десятилетнего мальчишки, целыми днями гоняющего по окрестностям на «велике». И однажды он увидел в небе сокола. Наверное, это был сокол, который охотился на голубей: поднимался в небо, превращаясь в крошечную точку, потом камнем падал вниз, выбирая жертву. Опять парил так высоко, что становился едва различим. Его полет завораживал. Эта картина навсегда осталась в памяти мальчика.

Прошли годы, Владимир Лыженков вырос, окончил Техникум морского приборостроения. Немного поработал по специальности. Но с детства мечта о работе с птицами его не оставляла: занимался в клубе юных биологов Ленинградского Дворца пионеров, часами наблюдал у вольеров за хищными птицами в зоопарке, со временем стал там своим человеком. А потом ему повезло: он нашел Мастера. Учителя, тренера по соколиной охоте. Оказалось, что Валентин Михайлович Перевозчиков, один из последних сокольников России, живая легенда этого дела, живет в Бернгардовке. И в жизнь Влада Лыженкова вошла поэзия соколиной охоты. Но сначала была учеба. Он на практике познавал, что такое работа с вабило, то есть с муляжом птицы, как приучить свободолюбивую птицу садиться на специальную перчатку и возвращаться домой с добычей. Орел (а также беркут, кречет и сокол) не строит гнезд. Они находят место для гнездовья в естественной среде, как правило, в неприступных горных ущельях. Лыженков придумал, как строить гнезда.

 Кончита, Матильда, Джеф…

– Гнездо – это дом для орла. И для остальных моих пернатых тоже, – говорит нам Владимир Валентинович и выносит из вольера удивительной красоты птицу.

– Знакомьтесь, Кончита! – представляет нам незнакомку. Кончита и вправду красавица. И цену себе знает. Она появилась на свет три года назад. Это редкий пустынный канюк под названием Харрис хок, по латыни «Para-buteo», то есть паранормальный. Рождена и выращена здесь. Точнее, в инкубаторе, и с этим мне очень помогает моя матушка Екатерина Николаевна, она прекрасно справляется в мое отсутствие с птицами. Моя первая и лучшая помощница. А сами птицы – лучшие помощники в охране аэропортов, памятников архитектуры, в охране аквакультурной рыбы, которая живет в садках и является прекрасной добычей для многих других птиц. Так что мои птицы – это не только соколиная охота. Охота, кстати, случается крайне редко, потому что в той же Ленинградской области соколу ловить уже нечего. А вот чаек со свалок отгонять, аэропорт «Пулково» охранять, чтобы не было трагедий – это наше дело. Вот сейчас поспевает клубника-земляника на полях Финляндии. Поедем спасать от дроздов. Так что дело нам найдется с Кончитой. А еще есть Пурга и Гроза, орлиная пара Матильда и Джеф, есть Старушка, моя самая пожилая птица, хотя тот же ястреб живет до 80 лет. И есть 8 филинят.

«А эти у вас зачем? – спрашиваю Влада. Он улыбается: «Так, приютил филина. Он был бездомным. Это оказалась она. Девушка. Теперь ее дом здесь. Здесь живут ее дети»… А это и моя семья тоже…

 Татьяна Трубачева
Фото Антона Ляпина