Валерий Кухарешин на сцене и в жизни

Сегодня мы поговорим с актером, которого вся страна прекрасно знает по его работам в кино. Ещё актер театра и кино Валерий Кухарешин – легенда дубляжа. Его голосом говорят десятки голливудских звезд: от Брюса Уиллиса до Джона Малковича, Брэда Питта и Дастина Хоффмана. Десятки персонажей мультфильмов студии Disney и главный герой в русскоязычной версии сериала «Доктор Хаус» – это тоже Валерий Кухарешин.

Но главное и совершенно точно – любимое дело жизни народного артиста России Валерия Кухарешина – театр. И не какой-нибудь абстрактный театр, а Молодежный театр на Фонтанке, которому в январе этого года исполнилось 39 лет. И столько же лет служит этому необыкновенному театру Валерий Александрович Кухарешин, с которым наш корреспондент встретилась, чтобы поздравить его с 39-м театральным сезоном и поговорить о жизни и судьбе и, конечно, о Театре его жизни.

«Театр в объятиях сада»

Нет ничего удивительного в том, что этот маленький театр стоит в объятиях сада. «Кажется, так природа и Творец задумывали их, в гармонии: театр в объятиях сада», – пишет о «Молодежном» театровед Ольга Скорочкина, утверждая, что «Фонтанка, 140 – самое солнечное место в городском пейзаже. И у Молодежного театра – устойчивое теплое излучение. Такой здесь творческий климат».

И мало кто знает, что здесь, в Измайловском саду, раньше, лет сорок назад, зимой был залит каток, и можно было за смешную цену взять напрокат «снегурки» и хоть целый день «нарезать» круги по блестящему льду. А весной здесь цвела сирень, она и по сей день цветет каждую весну. А осенью сыплет листва, летом многочисленные клумбы вспыхивают львиным зевом и астрами. Но цветы зрители приносят с собой. Молодежный театр на Фонтанке – театр аншлагов. Здесь редко есть свободные места в зале. Идут, как это принято говорить в театральных кругах, «на Унтилову», «на Кошонина», «на Зою Буряк», «на Аллу Одинг и Валерия Кухарешина»…

– А вы разве никогда не пытались вырваться, если так можно сказать, «из объятий театра на Фонтанке, играя порой что-то в десяти спектаклях других театров?» – задаю такой «нелицеприятный» вопрос нашему гостю. И Валерий Александрович, не лукавя, откровенно отвечает на прямо поставленный вопрос:

– «Вырваться» – нет, никогда. Потому что меня никто не душил в объятиях, никто специально не держал. Главный режиссер Семен Яковлевич (Спивак) всегда дает полную творческую и личную свободу выбора артисту. А вот был период такой – да! Как говорится, «разверзлись небеса»! Раньше актер, даже если он и не уходил из театра, а просто параллельно играл спектакль на какой-нибудь другой сцене, сразу ярлыки клеились: «предатель, отступник»… глупости, в общем. А в 90-х, 2000-х все поменялось. И антрепризные спектакли появились, и такие «творческие командировки» в другие театры не возбранялись. И я тоже себе стал позволять себе такие творческие путешествия, потому что, когда появлялась интересная работа и я понимал, что, возможно, в своем театре мы этого ставить не будем, я уходил в такую творческую командировку. Правда, всегда при условии, что это не помешает моей работе на сцене Молодежного театра.

Нагрузка, да, большая. Но, с другой стороны, я точно знал, что при той «закваске», профессиональном фундаменте, который заложили в нас, в студентов ЛГИТМиКа, наши учителя Аркадий Иосифович Кацман и Лев Абрамович Додин, я до, извините, «халтуры» никогда не опущусь, и не опускался никогда. Это всегда были серьезные работы, которым я отдавал всю свою энергию, всю свою жизнь.

«В БДТ так и не смог уйти…»

Сейчас многие и режиссеры, и актеры ставят спектакли в других театрах, играют на других сценах, и никого это не раздражает и не шокирует. Я тогда только начинал такие творческие «вылазки», и это было в новинку, сейчас же сократил до минимума. Теперь у меня есть только спектакль в Театре на Литейном, где я играю в «Поминальной молитве» по пьесе Григория Горина. Есть еще один спектакль в «Приюте комедианта», это «Собачье сердце» по Михаилу Булгакову, которое поставил замечательный молодой режиссер Максим Диденко, я его очень полюбил, проникся уважением и симпатией. Это наш, питерский режиссер, но он ставил и у нас, и в Москве, и во многих странах мира.

А случай был такой, да, – уходил в БДТ. Точнее, пытался уйти. Когда там был еще главным режиссером Тимур Чхеидзе, Товстоногова уже не было. А позвал меня сам художественный руководитель БДТ, народный артист СССР, легендарный Кирилл Лавров. И я набрался наглости и сказал ему: «Кирилл Юрьевич, конечно, я буду репетировать, буду вводиться у вас, но при условии, что буду продолжать играть спектакли своего Театра на Фонтанке. Я просто должен понять, способен ли я перейти». И Лавров, человек, кстати сказать, достаточно жесткий в делах творческих, как ни странно, согласился меня взять на таких двойственных условиях. Сказал: «Ну, хорошо, давайте попробуем так». И я год пробовал, пока окончательно не понял, что это не мое. В общем, не отпустил меня Измайловский сад, мой театр не отпустил. Ведь, чтобы уйти, надо было разлюбить. А если невозможно разлюбить? Тогда надо остаться.

«Не буду играть я этого подонка!»

– Вы знаете, что интересно, – я просто провела параллель, пытаясь понять, что вам давала такая напряженная творческая жизнь. Когда-то на сцене Дома Кочневой был поставлен спектакль по Островскому «Без вины виноватые», только там он назывался «Несколько дней из жизни Отрадиной», где вы сыграли Дудукина, а главную роль сыграла Ирина Мазуркевич. А в спектакле, который, кажется, два года назад был премьерным в Театре на Фонтанке, – «Без вины виноватые», вы играете молодого человека из «губернских чиновников». То есть вы играете главного героя, Григория Львовича Муромова, коварного соблазнителя, бросившего любимую женщину (ее блестяще играет Екатерина Унтилова) – во имя денег другой. Проходит 20 лет, и вы играете человека, сделавшего карьеру, добившегося богатства и прочного положения в обществе. Но… такого несчастного. Не страшно было в шестьдесят-то лет играть молодого человека «двадцати с чем-то лет»?..

– А вот в этом и есть прелесть театра! В кино, мне кажется, это все-таки было бы труднее. Но меня не это останавливало, потому что первое, что я сказал, когда мне предложили эту роль: «Не хочу я играть этого подонка! Он бросил женщину с ребенком, он мне омерзителен и т.д.» Так вот, режиссер-постановщик этого спектакля, заслуженный работник культуры Карелии Андрей Андреев стал меня убеждать: «Нет, Валерий, это не так»! И он меня сумел убедить, что на чашу весов у этого человека было поставлено самое главное: то, что он ее любил, любит, и будет любить до конца своих дней. У него все это могло быть тем, что мы подразумеваем «счастьем», а он это потерял. И если вы почувствовали всю глубину несчастья этого человека, который приходит в конце с покаянием, – значит, я неплохо сыграл.

Я вообще с таким удовольствием работал над этим спектаклем! В первый раз работал с Андреем Дмитриевичем Андреевым, и это просто – гений. Обыкновенный гений. Вы бы посмотрели на мой сценарий, исчерканный пометками, он весь такой измаранный, потому что мы с режиссером работали не над каждой сценой, мы работали над каждым словом, над каждой фразой. И больше всего я боялся, что будет такой… очередной «бытовой Островский», а получилось глубоко, искренне, современно и неожиданно.

– И очень хороша, просто поразительна работа художника в спектакле…

– Да, наш замечательный художник Александр Орлов придумал такие декорации. Это, конечно, надо видеть. И вы знаете, мне многие знакомые, которые посмотрели этот спектакль, сказали примерно так: «Мы шли на Островского, и это был не только Островский, но мы увидели отдельные кусочки как бы Висконти: одинокая фигура, эти развевающиеся портьеры, из-за которых появляются различные персонажи, музыкант на сцене, играющий на рояле, это Андрей Перо (фамилия такая у него) со своими живыми импровизациями – еще одна находка режиссера, – это все прекрасно просто. Я очень полюбил этот спектакль…

В 10-м классе сыграл Людоеда

– Валерий Александрович, в Советской актерской энциклопедии про вас написано буквально следующее: «Валерий Кухарешин, советский, российский актер театра, кино и дубляжа». И длинный список ваших заслуг в искусстве дубляжа. Никто больше и лучше вас не озвучивал звезд Голливуда. Ваш голос действительно очень узнаваем. А как все начиналось? Я читала, что вы в 10 лет уже сыграли на сцене ДК имени Ленсовета Людоеда в спектакле «Кот в сапогах», при этом ваши родители – совсем не актеры. Простые люди: папа электрик, кажется, мама в прачечной работала, но вы – ленинградец по месту рождения.

– Людоеда я сыграл все-таки не в 10 лет, а уже учась в 10 классе. Это была драматическая студия в ДК Ленсовета для детей, и было так интересно! Хотя родители – да, были совершенно простые люди, далеко не театралы, но они очень радовались моим и первым, и последующим успехам, никогда меня не отговаривали от этой профессии, ходили на все мои премьеры. Может быть, они театр потом уже полюбили, но изначально они любили меня. А это очень важно, когда тебя поддерживают в семье.

Что касается «искусства дубляжа», как вы выразились. Ролан Быков в свое время говорил, что где-то процентов 70 успеха картины – правильный дубляж. И я вам скажу по секрету, что это все-таки особый дар, который у одних прекрасных артистов есть, а у других, не менее прекрасных, почему-то отсутствует. Я знаю великолепных, просто гениальных артистов, которые не могут дублировать и озвучивать даже самих себя. С одной такой истории и началось мое вхождение в мир дубляжа. Мне Бог дал такой талант, и я занимаюсь этим давно и с большим удовольствием.

О счастье семейном и не только

– Вот вы заговорили о своих родителях, о том, как важна поддержка семьи. Вы ведь единственный ребенок в семье, насколько я помню, но зато вы – богатый папа. У вас четверо детей, если я не ошибаюсь…

– Двое мальчиков и две девочки. И добавлю: я счастливый дед, у меня шестеро внуков. И самая большая моя мечта в последнее время, чтобы мы как можно чаще встречались все вместе. Но это очень трудно, так как один сын в Москве, это Кондратий Яковлев; наша общая с Галей Субботиной дочь Маша живет в Канаде, но на какие-то очень важные для нашей большой семьи даты они стараются подтягиваться…

– Я хочу вспомнить, что первая ваша жена, с которой у вас двое совместных детей, – актриса Александра Яковлева, известная всей стране по своим ролям в кино. Заколдованная прекрасная Елена в «Чародеях», стюардесса в фильме «Экипаж»…

– «Человек с бульвара Капуцинов», «Россия молодая». У нее актерская судьба очень сложилась, к счастью. Но потом она ушла, работала советником по культуре у губернатора Калининградской области. Александра очень талантливая и энергичная женщина, но актерская профессия у неё получилась не очень длинная, она решила выбрать другую судьбу, и молодец! Я ее в этом поддерживаю и даже восхищаюсь. С детьми нашими общими у меня прекрасные отношения.

– Но тем не менее вы с Александрой Яковлевой расстались…

– Мы два петуха по гороскопу. Александра – взрывная, темпераментная, и я такой же.

– Вы?! Вроде бы такой уравновешенный человек. На первый взгляд…

– Вот именно что на первый. А была, конечно, такая страсть юношеская великая. Мы с Александрой учились на одном курсе, и это была первая, очень красивая свадьба на нашем курсе. Есть что вспомнить. А главное – дети.

– Еще чуть-чуть о семье. А правда ли, что ваша вторая жена, тоже актриса, Галина Субботина влюбилась в вас еще со студенческой постановки «Братья и сестры», где вы сыграли крошечную роль в постановке Льва Додина. Так насчет Галины… Как она разглядела…

– Да, и много лет ждала, и разглядела в этой небольшой роли практически гения (шучу!) Ну, значит, так по судьбе нам было дано, что именно она должна была стать моей верной спутницей на всю жизнь. Я ее очень люблю…

Три собаки, два кота и один попугай

– Валерий Александрович, много лет назад вы сказали, что в вашей семье случилось большое счастье, вам дали большую трехкомнатную квартиру, и у вас там живет «восемь птичек, два кота и два далматинца»… Живут?

– Всё течет, всё меняется. И квартира уже не кажется такой большой. А насчет птичек и котов… Потом жили три собаки, один кенар и один амадин. Амадин – это такая маленькая птичка из породы воробьиных, они живут парочками. А собаки… они, к сожалению, имеют обыкновение уходить от нас навсегда. Но приходят другие, и их начинаешь любить.

– А почему такая любовь? За ними же надо ухаживать, гулять, убирать за ними, время, нервы…

– Да не так это и сложно! Тем более что в последнее время я стал почему-то рано вставать, сплю где-то пять-шесть часов. И мне хватает, и я просыпаюсь совершенным бодряком, мне хочется что-то сделать, не хочется валяться в постели, не хочется больше спать, как было раньше. А раньше, если была такая возможность, я спал до часу дня! И вы знаете, за эти утренние часы ты успеваешь столько сделать, чего-то правильного, полезного! И я так думаю: Боже мой, вся жизнь проспана. Ну почему я раньше так неправильно жил?!

А в детстве у меня не было собаки, потому что мы с родителями жили в коммуналке, и там просто негде было заводить, а я всю жизнь мечтал о собаке. И когда у нас с Галочкой появилась возможность, мы завели, у нас были далматинцы, и сейчас у нас далматинцы, но еще две корги, и у нас столько любви в доме!..

«Ещё сильнее любится»…

– Жаль только, что уходят они так рано, наши меньшие друзья, – а так больно их терять…

– И что? Теперь друзей не заводить? Да, понимаю, хочется себя поберечь, но от чего беречь?

– От отрицательных эмоций, от горечи расставаний…

– Беречь себя надо от подлости, от предательства, от неумных и завистливых людей, а беречь себя от каких-то волнений и переживаний, свойственных человеку, – ну, не получается!

– А сцена? Сцена много отбирает у вас? Ведь это невозможно делать, не тратя себя?

– Но это игра! Сцена – это все-таки игра! И даже если я играю какую-то трагическую роль, и у меня все переворачивается внутри, и я даже плачу, но все равно где-то подсознательно я чувствую, что кто-то мне из зала мысленно говорит: «Боже, как хорошо он играет! Какой он молодец! Это я уже давно понял. Этот фокус театра: мы посылаем флюиды своих эмоций в зал, а зал нам отвечает. В кино это невозможно. У него другие возможности.

– А напоследок я скажу вам: мне почему-то кажется, что вы в некоторых ТВ-передачах никогда бы не стали принимать участия. Не отдали бы на растерзание толпе своих родных и близких.

– Не стал бы! И не отдал бы, даже внебрачных детей, если бы они у меня были. Никого бы не отдал. Никогда. И напоследок тоже вам скажу: вы знаете, я всю жизнь любил театр, и люблю его до сих пор, и театр всегда был моей жизнью. Он и сейчас остается моей жизнью. Но еще намного интересней собственно сама ЖИЗНЬ! И так много было мною пропущено! Я думаю, что это естественно на самом деле: в молодые годы артисту обязательно надо быть до самозабвения увлеченным своей профессией. И я был увлечен, и так многого не замечал. Но сейчас я вдруг понял, сколько уже упущено, и сколько в жизни чудес, скрытых от нас, которые я стал видеть каким-то другим, внутренним, что ли, зрением. Что видеть? Да всё – людей, природу, неуловимые какие-то штрихи жизни. И наверное, я встаю так рано, потому что стараюсь сейчас наверстывать то, что не успел. Чтобы успеть увидеть и почувствовать то, чего не видел и не чувствовал. Знаете, как Леонид Утесов пел? Так, что я даже плакал, когда смотрел старую телепередачу. Это про меня, сегодняшнего: «Когда проходит молодость, длиннее ночи кажутся, когда проходит молодость, то по-другому любится. Ну, что нам в жизни сетовать на то, что ночи длинные. Еще полны рассветами все ночи соловьиные»… Того и вам желаю, и вашим читателям также, чтобы были «полны рассветами их ночи соловьиные». Ваш Валерий Кухарешин.

Татьяна ТРУБАЧЕВА

Фото Молодежного театра на Фонтанке

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*

code