Рябиновые сны Таисии Калинченко
В следующем, 2015 году будет ровно сорок лет, как на телевизионные экраны страны вышел четырехсерийный фильм режиссера Петра Фоменко «На всю оставшуюся жизнь». В том же, 1975 году на экраны вышли такие фильмы, как «Они сражались за Родину», «Зеркало», «Единственная», «Афоня», «Табор уходит в небо», наконец, «Ирония судьбы»… Но даже среди этого кинопиршества не затерялся телефильм с простым, казалось бы, сюжетом: санитарный поезд забирает раненых с линии фронта и отвозит в тыл. Возвращается опять на линию фронта, и все повторяется. Таков сюжет повести Веры Пановой «Спутники». Одну из главных ролей в фильме сыграла совсем юная певица Таисия Калинченко.
Нельзя сказать, что это имя было неизвестно. Тася Калинченко уже победила в «Песне года» со своей «Золушкой», уже спела «Крестики-нолики» и «Алый парус надежды», став лауреатом Международного конкурса «Алая гвоздика» в Сочи. Но кино – это ведь совсем другое! Медсестра Лена Огородникова запомнилась. И песня, которую она спела в фильме, легла на сердце сразу. В декабре уходящего года Таисия Семеновна Калинченко отмечала юбилейную дату. Поздравили певицу поклонники ее искреннего и щедрого таланта, в надежде, что состоится и юбилейный концерт. Наша газета присоединяется к этим поздравлениям и предлагает вниманию читателей интервью с заслуженной артисткой России Таисией КАЛИНЧЕНКО.
На сцене – женщина. Легкая фигура, нежный силуэт. Женщина поет: «Все рябины, все рябины, – Ах, рябины, те рябины заалели, зарябили вдоль дорог». Поет, как расставались, как ушел «он в горькие рябины» от нее навсегда на войну. Поет без сопровождения, как и было задумано композитором: а капелла. Поет она про свои рябиновые сны без всякой вычурности и затей. Как пели в деревнях и сто, и двести лет назад. Голос легко перекрывает пространство немалого зала, пронзает его, и только чей-то нечаянный всхлип или вздох нарушает тишину. Песня, что называется, «рвет душу».
Женщина на сцене кажется совсем молодой, но вот луч света падает на одинокую фигурку на сцене, и становится ясно, что женщина уже не так молода, как кажется. Что она уже давно, многие годы, ждет своего суженого, своего единственного с той войны. Это монолог-воспоминание, это долгое эхо войны миллионов русских женщин, не дождавшихся своих мужей, братьев, сыновей с той проклятой войны. Это гениальная музыка Валерия Гаврилина и гениальные стихи Альбины Шульгиной. Цикл песен так и называется: «Военные письма». На сцене заслуженная артистка России Таисия Калинченко. А после концерта мы поговорили с Таисией Семеновной понемногу обо всем: о любви и разлуке, о буднях и праздниках, о друзьях-товарищах, в том числе вспомнили тех, кого уже нет с нами.
КОРР. Тася, я хорошо помню, как Эдуард Анатольевич Хиль, рассказывая о том, как рождался этот цикл «Военных писем», вспоминал разговор с Гаврилиным. Композитор попросил Эдуарда Анатольевича найти для этого цикла певицу, «неиспорченную эстрадой, не примелькавшуюся, да не «пищалку», а чтобы с голосом и с чувством». Ведь цикл «Военные письма» – это диалог мужчины и женщины. Она его провожает на войну, он уходит и пишет ей с войны письма. А Хиль сразу сказал: «Есть такая! Тая Калинченко, конечно!» Ты к тому времени вроде бы и консерваторию еще не окончила.
КАЛИНЧЕНКО. Нет, окончила! И уже награды свои получила. Первую премию в конкурсе «Весенний ключ», который организовали газета «Смена» и Ленинградский обком комсомола, я завоевала вообще на первом курсе консерватории, будучи никому неизвестной девочкой, приехавшей учиться в Ленинград. Так что за «Военные письма» я взялась, уже работая в «Ленконцерте». И я так благодарна и Хилю, и Гаврилину, хотя это была очень непростая задача: донести все эти чувства, все эти эмоции. И я все время представляла маму и отца. Папа у меня тоже прошел всю войну, я помню его рассказы и рассказы мамы, я понимала, о чем я пою, что такое любовь и разлука, что такое ждать и надеяться… Ведь песня – это музыка, стихи и ты сам!
КОРР. И, конечно, все помнят вашу Леночку Огородникову, военную медсестричку из санитарного поезда. Там вам 20 с небольшим, и многие удивлялись, почему именно на вас пал выбор выдающегося режиссера Петра Фоменко, сниматься за честь у которого почитали и Валентин Гафт, и Маргарита Терехова. А вы ведь даже не актриса! У вас совсем другое образование…
КАЛИНЧЕНКО. А вот у Фоменко я снималась, действительно, еще будучи студенткой Ленинградской консерватории. И все так нечаянно вышло! А началось все с Сергея Михайловича Слонимского. Он написал цикл, на самом деле замечательный цикл детских песен на стихи Даниила Хармса. Ну, все, наверное, знают Слонимского как автора знаменитой песенки «У кошки четыре ноги» из кинофильма «Республика «Шкид»», но на самом деле Сергей Михайлович очень серьезный композитор, симфонист, и его «Веселые песни» на стихи Хармса тоже для исполнителя очень сложные, там такие тесситуры тяжелые! Он довольно долго ходил за мной по консерватории, просил, чтобы я спела его песни. Я все отказывалась. А он настаивал: «Тася, ну давайте попробуем!»
Попробовали. И вот на представлении этого цикла «Веселых песен» меня в филармонии увидел и услышал Фоменко, и я не знаю, почему он так решил, а самое главное, как ему удалось утвердить меня на роль Леночки Огородниковой, но он добился, чтобы я сыграла эту роль. Я ведь совсем не актриса! И когда я впервые увидела на съемочной площадке, с кем мне предстоит вместе сниматься, у меня от волнения голос дрожал! Я так робела перед этими кумирами миллионов!
КОРР. Это ведь Майя Булгакова, Нина Ургант, Валентин Гафт и Валерий Золотухин, Глеб Стриженов и Михаил Данилов, Маргарита Терехова и Светлана Карпинская… Да, легенда за легендой. Но зато песню там поете вы, причем вместе с режиссером Петром Фоменко.
КАЛИНЧЕНКО. Вот об этом мало кто знает, что Фоменко там поёт вместе со мной. Причем тут уже он немного робел, и я ему подсказывала кое-какие моменты. И этот кинофильм, и песня эта живы до сих пор, и я неизменно ее пою на своих концертах. Немногочисленных, правда, но зато приходят те, кто знает и любит не только мое творчество, а просто хорошие песни, те, которые «на всю оставшуюся жизнь». И я так благодарна моим слушателям, потому что в концерте в честь 80-летия композитора Вениамина Баснера я приняла участие потому, что это они, мои зрители, меня выбрали! Да-да! Провели опрос среди горожан – кого бы они хотели услышать в этот день со сцены БКЗ «Октябрьский» на торжественном концерте, и они назвали в том числе мое имя.
КОРР. На самом деле сразу после победы на конкурсе «Весенний ключ» многие композиторы вас, Тася, заметили. И Андрей Петров, и Вениамин Баснер стали вам предлагать песни. Игорь Цветков ведь именно для вас написал свою знаменитую «Хоть поверьте, хоть проверьте», то есть «Золушку», и вы были не только первой исполнительницей этой песни, но с этой песней победили на «Песне года», кажется, в 1973 году. Не обидно, что многие об этом забыли, и теперь «Золушка» почти у всех ассоциируется с именем Людмилы Сенчиной? Правда, я была удивлена, что Андрей Малахов вдруг пригласил вас в «Субботний вечер» со словами «Хоть поверьте, хоть проверьте», но впервые эта песня прозвучала в исполнении Таисии Калинченко! Как же так все получилось?
КАЛИНЧЕНКО. Так иногда бывает (задумывается). Было ли мне обидно? Пожалуй, только поначалу. Игорь Цветков написал эту незамысловатую песенку на стихи Ильи Резника, который тогда еще работал в Театре имени В.Ф. Комиссаржевской, был никому не известен как поэт.
Я работала тогда с оркестром Семена Бадхена, и «Золушку» пела с этим коллективом, тогда ведь фонограмм как таковых не было, все «вживую»! И в оркестр пришла совсем молоденькая Люся Сенчина. Репертуара у нее своего тогда еще не было, и когда Бадхен меня спросил: «Ты не возражаешь, если Люся тоже споет твою «Золушку»? Мне кажется, у нее получится», – мне как-то было очень неудобно возражать, язык не повернулся. Хотя я уже к тому времени спела не только «Золушку», я спела и «Крестики-нолики», и с этой песней тоже победила на «Песне года-74». Стала петь «Хоть поверьте, хоть проверьте» и Сенчина, и, видимо, ей платье Золушки как-то больше к лицу было! (смеется). Спустя годы скажу так: выиграла песня, её поют до сих пор. И это главное. Я не жалею об «упущенных возможностях». Зачем себя сжигать на костре зависти?
КОРР. Таисия Семеновна, вы не завистливы, вам не свойственна «звездная болезнь», вы не гонитесь за славой, и в каком-то интервью обмолвились, что «в принципе можете и без сцены прожить». Не поверю, что нет ничего такого, за что бы человек не держался, о чем бы он не сожалел, о чем не горевал – мол, эх, не сбылось!
КАЛИНЧЕНКО. Понимаете, это, как правило, такие личные вещи. Такие глубинные! Они не для тиражирования, не для «Пусть говорят». Во всяком случае, у меня так. О многом можно посожалеть, есть о чем и погрустить. Просто когда у меня случилось настоящее большое горе, я на многие вещи стала смотреть другими глазами, потому что иначе было бы невозможно просто жить, дышать, петь. Я точно не Гурченко Людмила Марковна, глубоко мною уважаемая, которая признавалась, что она без сцены, без кино жить не может. Ей дышать нечем было бы. Я могу дышать и без сцены. На кухне себе посуду мою и пою! Если есть настроение, конечно. Соседи поначалу думали: радио работает. А так ведь много другого, чему можно отдать душу и время: дорогие и близкие люди, книги, музыка сама по себе; просто – МУЗЫКА, которую можно слушать и наслаждаться. Жалею, что внуков у меня нет. Вот этому завидую безмерно, если у людей есть внуки.
…Мы молчим с Таисией. Я понимаю, что об этом спрашивать нельзя, но профессия-то – окаянная! Она тоже требует жертв. Ни разу, ни разу за долгие годы знакомства, в процессе многих интервью я не спрашивала у Таисии Семеновны, не осмеливалась, как погиб ее единственный сын. Погиб много лет назад. И сейчас не решалась, но осмелилась задать вот такой вопрос:
КОРР. Тася, я не спрашиваю, как ты это пережила. Но ты не хотела никогда взять ребенка,– ведь столько сирот! А я представляю, какой бы ты была хорошей матерью для одинокой души…
КАЛИНЧЕНКО. Ты спрашиваешь!.. Пережить смерть ребенка невозможно. Это все остается с тобой на всю оставшуюся жизнь. С этим просто надо научиться жить, стараясь не травмировать своим горем окружающих. Свести к минимуму внешние проявления. Алеше было бы сейчас сорок. И я, помню, обегала всех девушек, с которыми он был когда-то знаком, всем заглядывала в глаза в надежде: «А вдруг?! А вдруг, на мое счастье, продлится его жизнь в ком-то еще?!» Но нет. Не сбылось. Ты спрашиваешь: «Не жалеешь?» Да жалею! Жалею! Но как сожалеть о том, чего не случилось, и, видимо, не могло случиться по каким-то причинам, от нас не зависящим. Надо научиться принимать жизнь таковой, какая она есть. По возможности дарить добро и тепло своему ближайшему окружению. Если повезет – многим. Мне очень повезло, что я могу дарить свою любовь и тепло слушателям, зрителям. Мне повезло, что Господь дал мне Голос. Пусть не самый громкий в этом мире. Но он у меня есть.
…А взять сироту, согреть, подарить любовь ему. Да, думала. Но поняла, что в то время во мне не было любви. Была выжженная пустыня. А маленькому человеку необходима любовь. А я ничего не могла дать тогда. Мертвая душа была моя. Не решилась. А потом время ушло. Вот так. Но я все жду вопроса, когда ты спросишь меня: «А что у тебя в творческой твоей работе? Занимаешься ли ты творчеством, Таисия Семеновна?».
КОРР. Занимаешься ли ты творчеством, Таисия Семеновна? Преподаешь ли по-прежнему вокал в нашей знаменитой Театральной академии, являешься ли ты доцентом кафедры? И потом: когда человек продолжает петь, и голос его звучит, это разве не творчество?
КАЛИНЧЕНКО. Это творчество, конечно. Но… по прошествии многих лет, оглядываясь назад, я все время думаю: а хорошо ли я делала то, что делала, достаточно ли? И что это все, что я делала, значит для множества других людей. Вот такая крамольная мысль у меня появилась.
КОРР. Очень глубокая философская мысль, Таисия Семеновна. Подведение жизненных итогов называется!
КАЛИНЧЕНКО. Ну, наверное… Я просто думаю: а вдруг это моя миссия! Петь и сейчас песни те, что звучали 20–30 и 40 и даже сто лет назад? Чтобы просто их не забывали. Чтобы продлилась вечность этих слов и музыки. Когда человек делает это профессионально, когда звучит это эмоционально и искренне, – а я надеюсь, что это у меня все-таки есть, – то, может быть, я не напрасно до сих пор пою?
КОРР. Можно, я скажу тебе от имени тысяч? Не напрасно, Таисия Семеновна! Не напрасно, дорогая!.. С днем рождения, с юбилеем тебя, и с наступающим Новым годом! Как вы, кстати, его с твоим любимым капитаном 1 ранга встречаете?
КАЛИНЧЕНКО. А вот так и встречаем: в кругу друзей и друг с другом. У меня, к счастью, есть мой Владимир Георгиевич. Действительно, капитан-подводник, но это ведь не главное, — просто самый любимый, самый дорогой мне человек. Есть друзья, – настоящие, проверенные временем, с которыми я могу быть сама собой и только собой. Даже если я больна и не накрашена, и вид у меня не сценический. И я обязательно для них приготовлю что-нибудь вкусненькое, и я им обязательно спою то, что хочу. Может быть, о кавалергарде, век которого так не долог. Может быть, о том, как «не любил он, нет, не любил он». Но ведь кого-то же он любил?!. А может быть, о своих рябиновых снах. И я хочу вашим читателям сказать только одно: трудитесь! Трудитесь над собой, чтобы жить в ладу с окружающим миром, с самим собой, с природой, с окружающими людьми. И тогда вы сами увидите, как много в мире любви. В самом деле больше, чем зла. Люблю вас. Ваша Таисия Калинченко.
Беседу вела Татьяна ТРУБАЧЕВА