Посылка с фронта

Пролог

…Представьте себе, мой читатель, эту картину: зима, январь 42-го. Самые страшные, самые голодные и холодные дни Ленинграда. В огромной коммуналке на улице Ленина Петроградской стороны только в одной комнате теплится жизнь. У буржуйки две практически бестелесные тени: мама и 10-летняя девочка.

Девочка и без того мала росточком, а блокада совсем «высушила» ее. В кроватке два мальчика-погодка: год с небольшим и три. Они уже устали плакать. Все молчат и смотрят на огонь. Ждут, когда согреется кипяток. В доме есть вода. И это уже счастье. Два сломанных стула и несколько книг дали тепло. Треск горящих дров – единственный живой звук во всей огромной квартире, двери которой уже давно не закрываются. Не закрываются, чтобы всегда могли зайти соседи и посмотреть: живы ли тут люди?..

И вдруг в этой тишине – звуки тяжелых и даже быстрых шагов. Блокадники так не ходят. Открываются двери, и на пороге появляется человек в военной форме. «Здесь живут Виноградовы?» – спрашивает солдат и каким-то диким, обезумевшим от ужаса взглядом охватывает всю эту картину: две бесплотные тени у буржуйки, два крохотных скелетика, обтянутых кожей, – в кроватке. Получив ответ, буквально бросает на пол какой-то сверток: «Вам посылка с фронта! От Зинаиды Павловны!» – и стремительно выбегает из комнаты, успев крикнуть уже на бегу: «Если сможете написать ответ, мы ждем внизу в машине!»

Мать нацарапала ответ на клочке этой же коричневой бумаги, в которую была упакована посылка. И девочка снесла ее вниз. Она прекрасно помнит, что в записке было всего несколько фраз: «Спасибо, Зина. Мы с детьми пока живы. Аким умер 27 января… И у меня украли карточки…»

Посылки с фронта от Зинаиды приходили еще два раза. В ту самую страшную, самую голодную зиму, когда норма хлеба для иждивенцев была сокращена до минимума, когда уже умер кормилец и глава семьи, до последнего дня работавший на военном заводе, когда у матери не то украли, не то она сама обронила карточки, так была обессилена…

– В общем, посылки маминой родной племянницы, а моей двоюродной сестры нас и спасли, хотя мой самый младший братик, Юренька, все-таки умер, – рассказывала мне спустя почти 70 лет после снятия блокады народная артистка РСФСР, легенда и прима Театра музыкальной комедии Зоя Акимовна Виноградова. – Благодаря Зиночке остались живы мы с мамой и мой другой братик… Хотя Зина мне после войны рассказывала, что когда машина благополучно вернулась через Дорогу жизни в расположение части, на другой берег Ладоги, водитель отдал ей мамину записку со словами: «Девочка совсем плоха, не жилец.. Да и мать тоже…» А мы вот выжили…

Рассказ Зои Виноградовой, народной артистки РСФСР, был опубликован и в нашей газете.

Родная кровь

Пронизывающий рассказ легенды оперетты Зои Виноградовой звучит по радио России. Мы его слушаем: я и мои гости в студии. В том числе не одно десятилетие мне знакомая директор Центра независимой потребительской экспертизы Елена Борисовна Козьякова. И вдруг я чувствую, что обстановка в студии становится какой-то… слишком эмоциональной. У Елены Борисовны глаза, что называется, «на мокром месте»… А когда Виноградова говорит еще и о том, что прошедшие два года были такими тяжелыми для нее, сплошь потери самых родных и близких людей: умер горячо любимый муж, народный артист РСФСР, партнер по сцене Виталий Копылов, а еще и единственный племянник безвременно ушел… «Как я выжила, один Бог знает!» – в голосе народной артистки явно слышатся слезы, и слезы на глазах у моей гостьи в студии.

– Это она о моей свекрови говорит, – сквозь слезы говорит Елена Борисовна,– сестра Зиночка, это моя свекровь, Зинаида Павловна Козьякова, двоюродная сестра Виноградовой, а ее племянник – Сергей Козьяков, это мой муж. Он умер от сердечного приступа два года назад… Я же вам говорила, Татьяна…Мы, оглушенные, молчим. По меньшей мере два десятилетия мы знаем друг друга, но Елена Борисовна никогда особо не афишировала свое родство, хотя как-то упоминала, что Виноградова приходится ее семье родственницей. Знакома я была и с Сергеем Яковлевичем, и глубоко сочувствовала Елене Борисовне, когда она потеряла мужа, но связать воедино все эти разрозненные родственные нити как-то не приходило в голову! Не приходило в голову спросить и Зою Акимовну о дальнейшей судьбе ее спасительницы, потому что по самым скромным подсчетам получалось, что Зиночке, ее двоюродной сестре, лейтенанту медицинской службы в годы Великой Отечественной, как-никак сейчас почти сто… «Нет, ей только 94! – опровергает мои предположения Елена Борисовна. – Моей свекрови Зинаиде Павловне Козьяковой 94 года, она жива и здорова, хотя, конечно, годы дают о себе знать – ведь ей пришлось так много испытать и перенести! Две войны: финская и Отечественная, смерть близких, включая смерть единственного сына… Но она наверняка согласится со мной встретиться…

Как вы понимаете, уважаемые читатели, этой встречи могло бы и не быть, если бы не это удивительное и судьбоносное совпадение. Рассказ Зои Виноградовой в эфире и ее родственница в студии. И вот мы едем с Еленой Борисовной Козьяковой на улицу Жени Егоровой в Санкт-Петербурге, к ее свекрови. Фронтовой медсестре и просто – к сестре, которая ни на минуту не забывала, что в блокадном Ленинграде остались два ее малолетних двоюродных братика, сестричка и их мама, то есть ее родная тетя, Александра Григорьевна Виноградова. Родная кровь. Это я уже по дороге выяснила, что мама Зои Акимовны – Александра Григорьевна, урожденная Козьякова, и папа Зинаиды Павловны – Павел Григорьевич – родные брат и сестра. Спустя некоторое время я их увидела и на фотографиях всех вместе: удивительно похожи!

– Как же я могла о них не думать! – говорит Зинаида Павловна, – если это была такая родная мне семья. И мы знали, что творится в Ленинграде, и все мне сочувствовали и понемногу помогали. Так я собирала эти посылочки. Водку я никогда на войне не пила, всегда просила поменять этот дефицитный продукт на не менее дефицитный шоколад, горсточку сахара, несколько сухариков. И вот так собрала того-сего немножко для своих: сахарку, шоколаду, мешочек сухарей, чуть-чуть масла. И когда поехал через Ладогу, по Дороге жизни, сын академика Иоффе (сам-то академик оставался в Ленинграде, а сын воевал), я его попросила передать посылочку и для своих.

– Так это сын академика Иоффе приходил в ту комнату на улице Ленина? – уточняю у Зинаиды Павловны. – Нет, – отвечает она, – это шофер поднимался в их квартиру, а сын Иоффе передал мне записку со словами, что девчушка, то есть сестра моя Зоя, очень уж плоха… Я потом еще дважды собирала эти посылочки для них в Ленинград. Наши же периодически выезжали в Ленинград, пересекая Дорогу жизни. Этой же Дорогой их и вывезли потом, весной 42-го, на Большую землю.

– А вы не встретились тогда в Алеховщине? – опять уточняю у Зинаиды Павловны.

– Нет, мы никак не могли тогда встретиться, потому что их из Кобоны погрузили в теплушки и отправили на Кубань. А я пошла с фронтом дальше, уже на Берлин. Хотя до того мы форсировали Одер, брали Кюртен, прошли всю Польшу. Помню эти белые флаги, вывешенные в окнах немецких городов, через которые нам пришлось пройти. А с Зоенькой, с семьей моей тети – с теми, кто уцелел, мы встретились уже после войны…

«Сестра, ты помнишь, как из боя?..»

Зинаида Павловна достает из альбома еще одну фотографию: молодая девушка в военной форме, с удивительно правильными чертами лица, с копной красиво уложенных белокурых волос:

– Это я. В 1941-м… Вызвали в военкомат: «Ну, что, девочка, пойдешь на войну! Ты у нас человек опытный, уже одну войну прошла!»

И продолжает свой рассказ:

– Да, я и финскую прошла, как говорится, «от звонка до звонка»! Как раз перед войной, в 38-м году, я окончила медицинский техникум при больнице имени Мечникова, – это было одно из лучших медицинских учреждений тогда в Ленинграде, да и учились мы на совесть, и преподаватели у нас были просто замечательные! А во время учебы я и жила одно время, пока мне не дали общежитие, у Виноградовых, у своей тети. Зоя и Вадик были еще маленькие, да и комната была только одна, но тогда как-то проще все было, и родственные связи крепче… А уж когда родился у них третий ребенок, я все-таки выпросила общежитие. Получила великолепную практику хирургической медсестры в знаменитой клинике профессора Назарова, поэтому, когда началась Отечественная и немец подошел к Ленинграду, меня довольно быстро отправили на Волховский фронт, в госпиталь. Это был Лодейнопольский район, деревня Алеховщина. 7-я отдельная армия, командующим был Георгий Александрович Жуков. Я была хирургической медсестрой Отдельной роты медицинского усиления. Сокращенно ОРМУ. Нас отправляли туда, где госпиталь не справлялся с количеством раненых, – мы их с поля боя подбирали, экстренно оперировали и уже тогда отправляли в тыл…

Я тогда научилась, как лошадь, спать стоя, – продолжает свой рассказ Зинаида Павловна, – знаете, что лошади в основном спят стоя? Чуть-чуть им и надо полежать, хотя бы раз в три дня… Так и мы. По три дня оперировали беспрерывно, когда шли особенно сильные бои. Бывало, повязку с лица у меня и у оперирующего хирурга стянут, попихают какой-то каши в рот – весь тебе обед и завтрак. И дальше: «Зина, зажим! Зина, скальпель!» И каждую неделю, а то и чаще, на одном столе раненый, а на другом – медсестричка лежит, я или другая, нас всего в ОРМУ было три хирургических медсестры, кровь свою отдаешь раненому. Сколько их, моих кровных родственников, было разбросано по свету – один Бог знает!..

И военно-полевой роман

Зинаида Павловна призадумывается, признается, что не любит всех этих воспоминаний, даже старается забыть, да многое и забывается уже с годами. Стираются в памяти лица, какие-то даты, события. Но помнит она отлично эти палатки в лесу под Алеховщиной, в которых и располагался их полевой госпиталь, как спали они по нескольку дней не раздеваясь, чтобы в любой момент, если начнется бомбежка, бежать в палатки к раненым…

И тащить их на себе подальше, в лес. И опять ей мерещится, как в неверном свете лампы, мигающей от разрывов снарядов, продолжается операция. И голос Якова: «Зина, не спи! Ты опять спишь стоя!..»

Яков Хесин. Хирург. Красавец. В него были влюблены все медсестрички, а он выбрал ее, Зину. Забегая вперед, скажу, что после войны она уехала с ним в Москву, в 46-м родился Сережа. Сергей Яковлевич Козьяков. Зинаида Павловна предпочла дать сыну свою фамилию, официально замуж за Якова Ефимовича не вышла, хотя он никогда не забывал о своей семье. Помогал ей и сыну всю жизнь, и всю жизнь любил. Его не стало 15 лет назад. Ухаживала за ним перед смертью и хоронила опять же Зинаида Павловна с Сережей.

Еще мы говорим с Зинаидой Павловной о том, что «у войны не женское лицо». Белорусская писательница Светлана Алексиевич написала этот роман о женщинах на той Великой Отечественной… Взяла за основу несколько женских судеб, в том числе и судьбу удивительной женщины, командира роты морских пехотинцев Альбины Гантимуровой, с которой мне, автору этих строк, посчастливилось встречаться. Говорю Зинаиде Павловне, что они чем-то очень похожи с Альбиной Александровной. Даже внешне! И судьбу свою личную, свою любовь Альбина Александровна тоже встретила на фронте… В ответ боевая медсестра, гвардии лейтенант медицинской службы отвечает:

– Мы, девушки того поколения, все «родом из войны». Всем она «перепахала судьбы», но и характер выковала. Я до сих пор поражаюсь, как 18-летние, 20-летние девчонки могли все это выдержать: не спать по нескольку суток, таскать на себе раненых, некоторые из них были в два раза больше этих девочек… Но выдерживали! Самое главное – совесть была. Совесть помогала. Говоришь себе: «Надо! Ты должна! Ты должна это сделать!» И делаешь. Я таким же образом работала и в больнице имени Куйбышева, сейчас опять Мариинская. Все девчонки, бывало, устанут, домой торопятся, а я пока биксы не заложу на следующий день, не уйду с работы. А проработала я там старшей медсестрой экстренной хирургии почти до 70-ти лет. Экстренная хирургия, как вы понимаете, это тоже раненые люди,– все, что получается в результате пьяной драки или автомобильной катастрофы, не приведи господи! Никто лучше меня не мог справиться с этой работой. «На войне как на войне..,» – говорила я себе, и могла подойти к любому травмированному человеку, и сделать все необходимое. Потому что война приучила ничего не бояться, за все браться и за все нести ответственность.…

Сколько жизней удалось спасти медицинской сестре, гвардии лейтенанту Зинаиде Козьяковой за свое более чем 50-летнее служение отечественной медицине, трудно сказать. Думаю, что это даже не десятки, а сотни жизней. Но вот эти три посылочки, присланные с фронта в блокадный Ленинград, наверное, самые памятные. Цена – три спасенные жизни, в том числе будущая звезда нашей оперетты, народная артистка РСФСР Зоя Виноградова, чей голос так чисто и светло звучит до сих пор!..

Татьяна ТРУБАЧЕВА

На снимке – З.П. Козьякова, 1941 год.