«Несвятые святые» отца Тихона
Вот уже третий год книга священнослужителя Русской Православной Церкви, наместника московского Сретенского ставропигиального мужского монастыря, архимандрита Тихона (Шевкунова) «Несвятые святые и другие рассказы» занимает первые строчки в рейтинге самых читаемых россиянами книг. За этот короткий срок книга не раз переиздавалась, тираж превысил уже миллион экземпляров. Почему такой интерес вызывают эти реальные истории из жизни монахов, рассказанные просто, без особых затей, монахом же?..
Может быть, это станет понятнее из интервью, записанного нашим корреспондентом на одном из Православных фестивалей, на котором отец Тихон был почетным гостем. К тому времени он уже получил Гран-при XII Международного фестиваля православного кино и телепрограмм «Радонеж» как автор фильма «Псково-Печерская обитель» (ноябрь 2007 года). Его фильм «Гибель империи. Византийский урок» был показан на канале «Россия», вызвал общественный резонанс и широкую дискуссию, автор же стал лауреатом одной из престижнейших премий российского кино «Золотой орел» (2008 год).
В числе вопросов, заданных журналистами разных изданий на этой встрече с архимандритом Тихоном, были вопросы и от нашего корреспондента Татьяны Трубачевой.
Но вначале немного о герое интервью. Как известно, масштаб личности определяется масштабом его деяний. Масштаб личности о. Тихона можно представить, просто перечислив только некоторые ипостаси его церковной и общественной деятельности: ректор Сретенской духовной семинарии. Ответственный секретарь Патриаршего совета по культуре. Сопредседатель Церковно-общественного совета по защите от алкогольной угрозы. Руководитель издательства Сретенского монастыря и главный редактор интернет-портала Православие.RU. Член Совета по культуре и искусству при Президенте Российской Федерации. Член Попечительского совета Благотворительного фонда Святителя Василия Великого. Лауреат национальной премии «Человек года» за 2007, 2008 и 2013 годы.
По итогам читательского голосования стал обладателем литературной премии «Большая книга». Для полноты картины – архимандрит Тихон имеет целый ряд высоких церковных и светских наград. В том числе «За заслуги в сохранении духовных и культурных традиций, большой вклад в развитие сельского хозяйства» в 2007 году награжден орденом Дружбы.
Но в диалоге с архимандритом Тихоном мы, несколько журналистов, сразу условились, что о наградах и званиях спрашивать не обязательно, это ведь только следствие дел и трудов человеческих. Интересней было узнать, что движет человеком. Почему, к примеру, юноша, получивший прекрасное образование и полный творческих планов и здоровья, в расцвете сил уходит в монастырь и становится монахом. Это был один из первых вопросов к отцу Тихону.
О себе
Отец Тихон. Почему я стал монахом? Я родился в Москве, в самой обычной семье. Были бабушки и дедушки, в том числе верующие, но не сильно. В храм ходили, но редко. Я окончил школу, потом литературное отделение ВГИКа, потому что кино и литература мне были всегда интересны. А сразу после института я крестился. Крестился по сложному стечению обстоятельств, не видя другого выхода и не ведая, куда меня это приведет. И сразу после крещения я поехал в Псково-Печерский монастырь. И был настолько поражен этой встречей (сначала монастырем дивной красоты, потом уже старцами, которые вызвали такой восторг душевный), что вскоре понял: не хочу покидать это место. Все остальное стало бессмысленным и скучным. Мне было тогда 24 года, и я пришел жить в монастырь послушником. Моим духовником стал архимандрит Иоанн (Крестьянкин).
Жил себе в монастыре, пока меня оттуда не «выдернул» митрополит Питирим в 1986 году, который руководил издательским отделом Московской Патриархии). Он узнал, что есть в Печорах выпускник ВГИКа, а тогда уже началась подготовка к празднованию тысячелетия Руси в 1988 году. И он меня призвал. Я работал у него в издательском отделе послушником. А уже потом, в 1991 году, по благословению отца Иоанна принял постриг в Донском монастыре и стал монахом.
– А поездка в Псково-Печерский монастырь чем была вызвана изначально?
Отец Тихон. Да ничем! Крестная мне посоветовала. Так и сказала: «Вот хорошо бы тебе съездить! Съезди в Псково-Печерский монастырь, там живет такой отец Иоанн (Крестьянкин), ему и задай свои вопросы, которые тебя мучают». А у меня разные вопросы к тому времени накопились… И вот когда я приехал туда, в Печоры, я увидел, что это просто другая цивилизация, другой мир, который параллельно с нами существует. После возвращения в Москву я перестал понимать, что в этом мире делаю? Зачем все? Вся эта суета. А у меня к тому времени и невеста была, такая красивая девочка. И все как у людей должно было быть, жениться собирался. И вдруг этот вопрос: «А что я здесь делаю? Бежать, надо бежать скорее в Печоры!»
– А родители как?
Отец Тихон. Мама очень переживала. Ей, как любой матери, хотелось, чтобы у сына была нормальная жизнь, внуков хотелось. Я девять лет не принимал постриг, хотя желание это возникло сразу же, но отец Иоанн сказал: «Без благословения матери не делай этого! Надо, чтобы она поняла и приняла твое решение. Не делай ей больно…» И я продолжал жить в монастыре, но постоянно навещал ее, и только через девять лет, в 1991 году, был пострижен в монашество с именем Тихон, в честь святителя Тихона, патриарха Московского. В том же году был рукоположен в иеродиакона и в иеромонаха.
И режиссёр, и сценарист, и оператор
– При каких обстоятельствах вы вернулись к своей первой профессии, почему взяли в руки камеру, стали снимать?
Отец Тихон. Первый свой фильм я снял в 1987 году, о Псково-Печерском монастыре, точнее, это и не фильм даже был с классической точки зрения. А получилось как? Митрополит Питирим, как председатель издательского отдела Московского Патриархата, «завел» у себя видеокамеру. И, как я уже говорил, меня специально вызвали в Москву, как человека, окончившего ВГИК, – с тем, чтобы я профессионально занимался первыми трансляциями для церкви. Я с этой камерой частенько приезжал к своему духовнику, поскольку понимал, что самая большая ценность, которая есть в церкви, и в том числе в Печорах, – это наши старцы. Хотелось их просто запечатлеть. Без затей.
Камера была совсем простенькая, небольшая, но позволяла заниматься съемкой даже при отсутствии должного освещения. И я снимал, снимал. Всех! И отца Иоанна, и отца Серафима, всех, кого видел, кого вы потом увидели. Они меня ведь не боялись, доверяли мне и моей камере, просто не замечали ее порой.
Таким образом у меня скопился довольно большой материал. Через несколько лет я его грубо, как сумел, смонтировал, и показывал только своим друзьям. Или в монастыре послушникам, студентам. Это производило глубокое впечатление. А потом я показал его Олегу Борисовичу Добродееву, генеральному директору ГТРК «Россия», и мы с ним решили, что стоит кое-что доснять, например, виды Псково-Печерского монастыря, сократить, потому что фильм изначально длился час пятьдесят минут. Пленке к тому времени исполнилось уже 20 лет, специалисты ее «вытянули», как смогли, и вот получился такой фильм… И я его очень люблю. Свой первый фильм. Конечно, там нет никакого операторского мастерства, никакой режиссуры. Но, может быть, именно в этом прелесть, подлинность этого кино, такой неосознанный прием, который придает ему и достоверность, и вносит такую особую доверительность.
О старцах
– Вы застали в Псково-Печерском монастыре его великого настоятеля, старца Алипия?
Отец Тихон. Нет, к большому сожалению, великого наместника, архимандрита Алипия я не застал. Он скончался в 1975 году, а я пришел в монастырь только в 1982 году. Но были живы люди, которые общались с ним ежедневно, прекрасно его помнили. Конечно, это был легендарный человек, все его очень любили, и столько историй о нем уже рассказано, и столько еще предстоит рассказать!
– Когда один за другим уходят такие великие старцы, появляется чувство, что мы осиротели, словно уходят наши хранители. Пугает будущее, что будет дальше, появятся ли новые старцы?
Отец Тихон. Это совершенно очевидное чувство! Оно возникает у многих из тех, с кем они общались, кто знал их. Вот, например, очень много людей входило в круг общения покойного патриарха Алексия II. Некоторые его знали совсем немножко, некоторые больше. Мне посчастливилось, я с ним общался довольно много как наместник монастыря. Кто-то у него причащался, кто-то видел одну минуту в жизни. Мне представляется, духовный талант патриарха был в том, что он мог установить особые личные контакты с любым человеком! Даже тот, кто с ним мимолетно общался, мог с полным правом сказать: «А у меня со Святейшим были особые отношения!»
Это был такой уровень интимного, духовного проникновения в душу человеческую, в сердце, в судьбу! Это было удивительно. Извините меня за сравнение, но Эдит Пиаф однажды сказала: «Я пою не для всех. Я пою для каждого!» Вот и святейший – он жил для каждого.
И старцы тоже живут так. Имеют такие силы. Конечно, величайший дар старчества, как пишут святые отцы, – это рассуждение. То есть когда человек может, узнав проблему, судьбу, духовный путь человека, понять, что ему необходимо для того, чтобы ощутить в себе жизнь вечную, даже почувствовать пульс вечной жизни. Вот что поразительно в первую очередь в старцах.
Ну а рядом шли и другие дарования – и прозорливость, и сила молитвы, но это все второстепенно. Главное – это то, что они брали человека за руку и вводили его в сферу бытия. Человек начинал ощущать себя частью вечности. И до конца жизни становился человеком верующим, в смысле – знающим. Они приводили человека к Богу. Я видел таких людей, как отец Иоанн, отец Серафим. Это люди, которые долго прожили в монастыре, испытали множество скорбей, искушений, прозрений духовных.
До монастыря отец Иоанн (Крестьянкин) жил в миру, был простым священником. Сидел в тюрьмах. Он явил своей жизнью исполнение заповедей. Я никогда не забуду его рассказ о том, как его посадили не то в 1946, не то в 1947 году, но уже после войны. Он тогда служил в Измайлово, и на него написал донос священник, что о. Иоанн много общается с молодежью, приводит молодежь к вере и запрещает вступать в комсомол.
Его арестовали и посадили туда же, где сейчас находится наш Сретенский монастырь, – на Большой Лубянке он сидел. И следователь, что удивительно, был полный его тезка – Иван Михайлович! – так в миру отца Иоанна звали. Тезка ему все пальцы переломал на допросах, требуя признать вину. Просто раздробил ему пальцы молотком. До конца жизни у отца Иоанна были пальцы изуродованы.
Следователь требовал, чтобы тот признался, что он с молодежью общался посредством Слова Божиего. Отец Иоанн признавал, что действительно к нему приходили люди, и он не мог им отказать в просьбе рассказать о Боге. Действительно не благословлял их вступать в комсомол, поскольку комсомол – это организация, которая официально провозгласила своей целью борьбу с верой, с христианством. Но при этом категорически отрицал, что он призывал к свержению советской власти. А это было самым главным обвинением.
Так он полгода провел в тюрьме, и затем ему устроили очную ставку с тем самым протодиаконом, который написал на него донос. Доносчик прекрасно знал, что происходит с отцом Иоанном в тюрьме, что ему присудили срок, что его пытали, но он выразил готовность прийти и еще раз засвидетельствовать все свои обвинения против отца Иоанна. Его привели в кабинет следователя, где сидел измученный, изможденный отец Иоанн. Но очная ставка не состоялась. Случилось нечто такое, чего никак не могли ожидать ни следователь, ни доносчик, ни сам отец Иоанн.
А случилось следующее: когда в кабинет следователя, где сидел измученный отец Иоанн, вошел доносчик, то батюшка ему так искренне обрадовался! Ведь это был человек из его прошлой, счастливой жизни, с которым они вместе служили литургию, которого он не видел так давно. Отец Иоанн обрадовался, как ребенок, – только он умел так искренне радоваться, – бросился этому священнику на шею и закричал: «Родной мой! Как я рад тебя видеть!». Стал его обнимать и целовать.
И этот священник не выдержал, просто упал в обморок. От шока он долго не мог прийти в себя. Очная ставка не состоялась. Вот такая сила любви и всепрощения была у него к человеку. Я совершенно уверен, в те минуты о. Иоанн даже не подумал, что этот человек его оклеветал, предал, хотя он это знал. Он был просто так рад своему товарищу, так любил в нем человека, что эта любовь сражала наповал. Обезоруживала. Есть такая в великих старцах обезоруживающая сила.
О духовниках
– Отец Тихон, не возникает ли у вас ощущения, что к вере, точнее, в церковь, в наши дни приходят довольно часто не по велению души, а потому, что модно. Президент крестится, премьер-министр в Пасху в храме стоит, а мы не хуже, мы тоже – с президентом и с народом. Примерно так…
Отец Тихон. Да. Примерно. Человек не меняется внутренне, а довольствуется внешними изменениями. Это, конечно, огромная проблема. Я вспоминаю, как в бытность мою послушником у митрополита Питирима я приезжал к отцу Иоанну с кучей журналов Священного Синода, протоколами заседаний и со свежими новостями. И говорил: «Батюшка, смотрите, какая радость – еще 25 монастырей открыто!» Он: «Господи, какой кошмар!» Я ему опять: «Да что вы такое говорите! 25 монастырей за последние два месяца!» А он мне: «Да ты что, не понимаешь?! А кто наместники? Кто духовники? Кто наставит на путь истинный? И что будет твориться в этих монастырях? Какая жизнь пойдет?..»
Он со своим опытом понимал, какие огромные проблемы ждут нас в духовной жизни, как незрелы еще духовно сами наставники, принимающие возрожденные и вновь открытые монастыри. У нас сейчас около 800 монастырей в ведении территории Русской Православной Церкви. А 20 лет назад их было 20. Ни в одной стране ничего подобного не происходило. Поэтому болезни роста естественны, и они были и остаются. Я думаю, все утрясётся, если будем понимать: не надо самонадеянности, не надо дерзости духовной. Отец Иоанн говорил: «Мы поставлены на это место и должны выполнять те или иные послушания!..» Вот я, например, и своим монахам не позволю ни в коем случае называть себя их духовным отцом. Какой я духовный отец, если об этом возглашаю во всеуслышание?
Мы просто должны быть вместе с теми людьми, которые приходят к нам искать волю Божию. Это наша сверхзадача: жить по Евангелию и искать волю Божию. Успех в этом деле не прогнозируем. Священный Синод на эту тему уже выступал не раз, когда начинало, как я говорю, «кронштадтить»! Что я имею в виду? Это когда от имени отца Кронштадского Иоанна православная молодежь начинала устанавливать диктатуру: «Вот ты на этом женись, ты вот за этого выходи замуж! А ты иди работать туда-то, а ты в лес уходи!»
Это «духовный бандитизм»! Люди склонны, образно говоря, выходить на «большую дорогу» и заниматься подобными вещами. Нам повезло, что у нас в монастыре были такие духовники, которые не допускали этого. Современным искателям духовной истины повезло меньше, хотя настоящие духовники, конечно, есть. Но их крайне мало. В Троице-Сергиевой лавре немало опытных, серьезных духовников, им можно довериться. Ведь старец – это не только харизма, это нечто большее.
Вот был отец Николай (Гурьянов) на острове Залит. Была схимигуменья Маргарита. Она в 96 лет умерла. Веселая была, хотя отсидела в сороковых. И судьба тяжелейшая! Но никогда не унывала! Смиреннейшая была! Вот признак настоящего духовного человека, как пишут святые отцы – это смирение. Как только кто-то начинает заявлять: «Я свяще-е-енник! СВЯЩЕ-Е-ЕННИК!» – Бежать от него! Просто сломя голову бежать! Помолиться за него, перекреститься и уходить как можно дальше.
Ложное смирение тоже легко видно и понятно. Вот мне кажется, в чем предназначение обычного священника – вместе с человеком, который к нему пришел, искать путь Божий. Этим же занимались и старцы. Но у них особые дарования были, а мы, которые таких дарований не имеем, должны молиться и вместе с вами эту волю Божью искать.
О пьянстве и сельском хозяйстве
– Отец Тихон, мы все-таки нарушим нашу договоренность не спрашивать о Ваших наградах и регалиях. Уж очень интересно узнать, за что Вы получили национальную премию имени Петра Столыпина и особый знак «За духовное возрождение села»?
Отец Тихон. Мы взяли одно хозяйство в Рязанской области – оно было в 2001 году «убитое» совершенно! Из 50 000 гектаров обрабатывалось 150! Кошмар, в общем. И народ был поголовно спившийся весь – мужчины, женщины, дети. Честно говоря, совсем, ну совсем не хотели мы брать такую ответственность и обузу. Я вырос в городе, ничего не понимал в сельском хозяйстве. Но сами крестьяне пришли к нам и взмолились: «Ну хоть в крепостные возьми нас!» Они 4 года не получали зарплату вообще! Зарплату им выдали навозом, чтобы они сушили это «богатство» и на трассе продавали.
В общем, мы вынужденно взяли это хозяйство. А сверхзадача была в том, чтобы люди перестали пить и стали работать, чтобы жизнь их приобрела смысл. Чтобы у них были семьи, росли дети. И представьте, крестьяне там стали работать. В нашем хозяйстве рождаемость как в Бангладеш, то есть хорошая рождаемость. Хозяйство находится в Михайловском районе Рязанской области, а называется «Воскресение».
– Вы не сказали главного: как удалось народ от пьянства вылечить?
Отец Тихон. Самыми жестокими и бесчеловечными способами мы с этим боролись! Но не скажу! Секрет!..
– Может быть, неплохо было бы этот секрет распространить на всю страну? Ни для кого не секрет, что это тяжелый крест России – пьянство.
Отец Тихон. По мере наших сил мы пытаемся изменить ситуацию. Я имею в виду церковь. Может быть, недостаточно, но и масштабы проблемы велики. Это отдельный и очень серьезный разговор. Я на эту тему не раз выступал. В самых разных жанрах.
О кино и уроках православия
– Один из ваших главных жанров – православное кино, духовное кино, но его не показывают по телевизору. Некий прорыв – это фильмы Павла Лунгина с его «Островом», «Иваном Грозным». Однако это песчинка в океане пошлости…
Отец Тихон. Я все-таки надеюсь на некий прорыв! Потому что мы еще не сформулировали стилистику этих фильмов, их лексику. Мы в поиске и пока не понимаем, как общаться с аудиторией. Ведь снимается немало фильмов на духовную тему, но люди их не смотрят. Точнее – не могут видеть, потому что телевидение сейчас на все сто процентов существует на коммерческой основе.
Мы снимаем для себя, для своих на тему «Православие – это хорошо, надо жить по заповедям, не надо пить, курить, надо Богу молиться, и все у вас будет хорошо!» А людям из внешнего мира, им ведь надо понять, почему это хорошо, и душой это принять. Нам «пятидесятница» нужна, чтобы мы заговорили на языке, всем понятном.
А Павел Лунгин… У него интуиция правильная. Я ему как-то сказал, когда он снял «Остров»: «Паш, у тебя есть святая покровительница в Священном писании!» Он спрашивает меня: «Кто?» Я отвечаю: «Валаамова ослица! Ты в точности, как она! Никто от нее этого не ожидал, а она возьми да и заговори человеческим языком!.. Вот так же и у тебя – никто не ожидал, что ты скажешь такое…» Так что тут стилистика нужна особая.
– Возвращаясь к православному документальному кино. Ваши фильмы – это заказ определенного канала или полностью инициатива автора? Может быть, его личные связи?
Отец Тихон. Что касается фильмов, которые я снимал… «Сказы матушки Фроси о монастыре Дивеевском», про Псково-Печерский монастырь, «Гибель империи. Византийский урок» – все эти фильмы я снимал по собственной инициативе. Реально сценарий был написан только по «Византии». В сценарии выверял каждое слово! С консультантами работал, там ведь большая научная часть, – чтобы ничего, с моей точки зрения, «не уходило в молоко». И этот сценарий я просто отнес Добродееву. И тот увлекся здорово. Встретились еще раз, подсократили. Часть денег на съемку дал канал, часть мы сами собрали и фильм сделали.
– Параллельность проблем России и Византии сознательно введена вами?
Отец Тихон. Византия – прекрасный образец для того, чтобы проводить эти параллели. Говоря о Византии, я ни разу не упомянул о России, только в самом конце. Делал этот фильм специально так, чтобы люди его смотрели не один раз. Когда человек смотрит его впервые, он что-то улавливает, некую интригу, которая его затягивает, и он хочет понять, и смотрит еще раз. На это я осознанно пошел. Эта внутренняя, психологическая интрига для меня была очень важна. В 1453 году рухнула Византийская империя. Но почему это произошло? Нам с вами важно это понять!
– Сверхзадача достигнута?
Отец Тихон. Я думаю, да. На фильм была бурная реакция. Более 500 публикаций! Когда меня ругали, для меня это было наслаждением. Ведь люди откликнулись, задумались, заинтересовались и поняли главное: мы живем в потоке истории. Поняли непрерывность этого течения. Что «мы не в помойке себя нашли», не в 1917 году, и не в 1991. И даже не в 1700, когда Петр I начал свои преобразования, а намного-намного раньше.
У нас грандиозная, потрясающая предыстория, о которой мы даже не ведаем! И очень важно, чтобы люди поняли, что западно-центрический способ мышления – далеко не самая удачная модель. Было время, когда наши предки были культурнее, интеллектуальнее, образованнее, чем тот же запад. Все эти идеи, как мне кажется, в фильме читаются не дидактически, а на уровне образов и личного человеческого осмысления. Так, во всяком случае, мне кажется.
– Отец Тихон, сейчас широко дискутируется вопрос об уроках православия. В некоторых школах их уже потихонечку вводят. Как Вы к этому относитесь?
Отец Тихон. Да, сейчас говорят и о Законе Божием, и об уроках православной культуры. Честно скажу: я скептически к этому отношусь. В свое время я много раз перечитывал «Тома Сойера» Марка Твена, помню, как героев тошнило от уроков о Законе Божием. И я их понимал. Мы все знаем, как учатся наши школьники в наших Воскресных школах. Где-то это происходит достаточно интересно, но в большинстве своем для живого ума подростков это скучно. Мы видим, как подростки «отваливаются» от церкви, чтобы потом, уже испытав многое, снова вернуться. Такой процесс идет…
И вот о чем я думаю в связи с этим: если бы создать такой фильм захватывающий – о вечной жизни, о том, что у человека отнимают всеми силами… Такую, извините, детективную историю снять на всем понятном языке. Это же действительно детективная история, в которой есть и ангелы, и дьявол, и другие не менее интересные персонажи. И таким образом рассказать о Законе Божием, скажем, в 12–15 сериях. На мой взгляд, это было бы не менее эффективным, чем преподавание Закона Божиего в школе.
Пока такого прорыва нет. Пока мы ищем, на каком языке разговаривать с детьми, как им объяснить сложные вещи просто и доступно, как вырастить новое поколение людей, воспитанных на вечных ценностях. Только после этого начнётся подлинное возрождение России.
Татьяна ТРУБАЧЁВА